В зале группами сидят прибывшие делегаты. Почти все — с винтовками и сумками через плечо. В задних рядах организуется хор. Савченко вскакивает с подоконника. Захватив бумаги, он бежит в коридор, становится на колени и, положив на стул недописанные тезисы, ожесточенно чиркает карандашом.
Из зала несется:
Савченко, закрыв левое ухо пальцем, продолжает «вымучивать» тезисы. Он чувствует, как кто-то положил ему на плечо руку.
— Николай, пошли. Сейчас открываем конференцию. Прибыла последняя делегация из Матвеева-Кургана.
Савченко вскакивает.
— С тезисами ни черта не получается.
— Брось ты эти тезисы. Без них лучше выйдет…
Савченко рвет тезисы и входит в зал. Голос Емельянова мягко звучит со сцены.
— Первую уездную конференцию коммунистического союза молодежи об’являю открытой…
Делегаты встают и бешено аплодируют. Тесленко влезает на стул.
— Да здравствует пролетарский союз молодежи, здравствует наш первый с'езд!
Задара, бледный от волнения, дрожаще поднимает руки. Три мандолины, четыре балалайки и две гитары грянули «Интернационал».
Делегаты поют. Емельянов опускает вниз влажные глаза.
Емельянов выпрямляется.
— Для ведения с’езда нужно избрать президиум. Какие будут предложения?
— Емельянов!
— Савченко!
— Касьяненко!
— Кривошеев!
Загуторили делегаты. Десятки фамилий полетели на сцену. Полтора часа шли выборы президиума.
Вспотевший Емельянов зачитал список.
— Прошу членов президиума занять места.
Кривошеев с некоторой боязнью поднялся со стула.
— Да иди же, иди — толкает его Тесленко, — привыкать надо…
Председательское место занял Савченко.
— Предлагается следующая повестка дня: текущий момент и задачи комсомола, доклады с мест, отчет городского комитета и выборы укома. Какие будут замечания? Нет. Повестка дня принимается. По первому вопросу слово имеет товарищ Емельянов.
Притаившуюся тишину пронизала горячая речь.
— Наша задача — борьба с экономической разрухой и помощь военному фронту. Польские паны, не считаясь с интересами своих рабочих и крестьян, повели наступление и начали вторгаться в пределы советской Украины. Нужно разбить шляхту и победить разруху. Мы, коммунистическая молодежь, должны отдать этому все силы и нашу энергию, сотнями и тысячами вливаясь в Красную армию…
Задара с открытым ртом наблюдал за движениями Емельянова и, когда услышал последние слова, — да здравствует победа над польскими панами, — заегозил:
— Приготовились… начали… пошли…
Прогремел «туш», сливаясь с гулом аплодисментов и приветственными криками в честь Красной армии.
Савченко терпеливо ждал, пока прекратится шум.
— Кто хочет выступить в прениях?
Кривошеев не понял. Он долго силился вникнуть в суть диковинного для него слова «прения» и нерешительно повернулся к рядом сидевшему члену президиума.
— Слушай, что это за «прения»?
Парень улыбнулся.
— Разве не знаешь? С борщом едят…
Кривошеев покраснел. Парень дружески сказал:
— Мотай на ус, да не забывай. Прения — это когда ребята выступают и говорят в прениях…
Кривошеев был удовлетворен. Ему ужасно захотелось выступить в прениях, но он не решался. Никогда ему не приходилось говорить на собраниях, да еще на таких многолюдных. Долго он сидел, слушая выступавших ребят, а потом решительно поднялся и протиснулся к председателю.
— Товарищи, я хочу сказать в прениях…
— Фамилия?
— Семен Кривошеев… из Матвеева-Кургана…
Председатель об’явил:
— Слово предоставляется товарищу Кривошееву, делегату Матвеево-Курганснского района.
Кривошеев почувствовал, как у него задрожали колени, а язык будто присох. Он весь вытянулся, схватился левой рукой за стол.
— Поляки думают нас завоевать, — начал он, еще крепче хватаясь за угол стола, как будто в этом находил поддержку для продолжения своей речи. — Но мы этого не допустим… Мы должны, как комсомол, все пойти на фронт. Я об’являюсь добровольцем, чтобы юные коммунисты, как делегаты, тоже записались в Красную армию…
Кривошееву не дали договорить. Он стоял на сцене, оглушаемый бодрыми рукоплесканиями, звонкими голосами, и ему казалось, что весь зал превратился в кипящий котел, который вот-вот разорвется от сильного нагрева.