— Анчихристы… езуиты… против бога пошли… срам-то какой!
И поплелась обратно в церковь, крестясь на ходу и унося с собой слепую веру в рождество несуществовавшего Христа.
А карнавал продолжал бушевать огненными вспышками факелов, боевыми речами, лозунгами. И песни, веселые и задорные, шумно плескались в ночной темноте, нарушая спокойствие церковного молебствия.
— Долой религиозные путы! Да здравствует комсомол, несущий знамя освобождения трудящейся молодежи от поповской лжи и обмана.
Речи и веселые мотивы сменяются сильными, как порывы ветра, знакомыми словами:
Карнавал двинулся дальше вниз по Ленинской улице. Со всех сторон стекались к карнавалу толпы людей, умножали ряды демонстрантов, запрудив доотказа широкую улицу. И когда волнующаяся человеческая масса остановилась около здания уездного комитета комсомола, трудно было уловить взором, где начинается и где кончается лавина безбожной армии.
Один за другим выходят ораторы на балкон уездного комитета. Представители комсомола, партии, юных спартаков, трудящейся молодежи, рабочих, работниц — все горячо призывают к борьбе против религии.
Ряженые «святые» в смущении. Они простерли руки к небу, громко призывают сойти на землю «господа бога» и повергнуть в прах нечестивых богохульников.
В это время к катафалку подбегает группа комсомольцев:
— Товарищи, — кричит один из них, и многотысячная толпа мгновенно утихает. — Сейчас начинается сожжение религии. Возражений нет?
В ответ несется «ура».
С катафалка снимают гроб с надписью «религия». Его ставят возле орущих благим матом «святых», обливают керосином и поджигают… Огонь быстро прошелся по сосновым доскам гроба, бросая в воздух мелкие блестящие искры. Группа комсомольцев делает «круг» и, взявшись за руки, образует живое человеческое кольцо. Закружились ребята в хороводе.
Заголосили каждый на свой лад ряженые попы. «Ангелы» утирают слезы огромными платками. «Монашки» и «непорочные девы» истерически кричат. И только «чорт», забравшись на крышу катафалка, безумно кривляется и грозит в пространство кулаком.
— Чорт, гля… чорт, — несется по толпе.
И вдруг «чорт», неожиданно всплеснул руками и, застонав, полетел с крыши катафалка вниз. Вначале думали, что это шуточный номер, исполненный ряженым. Но «чорт», упав на снег, продолжал стонать. Неудержимо рванулись первые ряды демонстрантов.
— Что случилось?
«Чорт» медленно поднялся и снял маску. Это был Николай Филиппенко, На правой щеке запеклась кровь.
— Ну и саданул кто то, — тихо сказал он, держась за окровавленную щеку.
Оказалось, что из толпы, чья-то рука бросила в «чорта» большой камень. Враг, ослепленный ненавистью к комсомолу, ринувшемуся на штурм религиозных «твердынь», решил, очевидно, хотя бы этим поступком удовлетворить свою злобу.
7. У огневого рубежа
Петр Симонов
Песня призывника
Анатолий Сафронов
Перемена позиции