Ответственные лица для транспортирования не выделены. Транспорт не подготовлен. Для вывозки в срок хлеба нужны 15 фурманок, их можно достать в том же колхозе, но об этом не позаботились. Нет мешков.
Спросили мы, что же делает партячейка. Член бюро партячейки Фоменко нам ответил:
— Мало ли что мы пишем на бумаге. В две декады… Это легко записать, а поди-ка, выполни!
Намотали себе на ус кулацкую речь.
Идем в поле — в бригады. Председатель правления Дворцовой говорит в напутствие:
— Эй, ребята смотрите, далеко в колхозное поле не залезайте, а то наша охрана не посмотрит, что вы красноармейцы, задержит и сюда прогуляться заставит.
Ну, все же пошли поглубже. Идем два километра, три. Прошли пять километров. Хороши колхозные хлеба. Как море, шумит пшеница… А на полях — ни души…
Никакой тебе охраны. Тащи сколько хочешь.
Пришли в бригаду и здесь узнали еще больше, чем нам говорили переменники.
Оказалось, что в колхозе самый злой зажим самокритики. В охрану колхозного урожая правление выделило чужаков. Что сам председатель колхоза — сын кулака…
Собрали колхозников. Кое-что на месте исправили. Помогли план пересоставить. Бригады для сбора мешков и для починки тары организовали. Потом в политотдел, МТС ходили.
Встали на прополку и показали темпы красноармейские…»
Записи Комутаева продолжаются на пятнадцати страничках. Насыщены они цифрами и фактами.
Политотдел МТС быстро принял меры: кулацкое гнездо в колхозе разгромлено. Колхоз «Путь Ленина» выравнивается по лучшим в районе.
Спросите Комутаева, для чего ему эти записи? Не ответит.
В окружную газету он ни разу еще не писал:
— Как-то в голову не приходило…
— А вот если бы потребовалось написать об этом колхозе?..
— Нет, пожалуй, не вышло бы ничего. Это я для себя записываю. Знаете, нужно подробно рассказать товарищам, показать лицо колхоза.
Хочется сказать Саиду:
— Выйдет, товарищ! Хорошая у тебя хватка! Пиши, учись, работал!
Быстро растет недавно еще неграмотный даргинец-комсомолец. Растет, выковывается большевиком. И рост этот — результат работы над ним партийной и комсомольской ячейки, результат заботы об его росте со стороны командования.
Большевиков Комутаевых воспитывают Красная армия, партия, армейский ленинский комсомол.
По-над берегом бурливой горной реки идет взвод даргинцев. Кончены стрельбы. Опять синим холодом дышат на долину горы.
Зимой даргинцы ходили так же вот четко и стройно, одно смущало — без песен чеканили шаг.
Не знали слов походных красноармейских песен. Не знали мотива. Комутаев этой весной целыми часами простаивал в кружке певцов из соседнего баталиона. Сначала робко, а потом уверенно выводил звонкоголосые песни.
Научился двум-трем песням и организовал в своем взводе кружок песельников.
Через месяц пел взвод даргинцев…
Вот они идут над, рекой. Закончен день боевой учебы. Взвод стрелял на «отлично». Сильный голос Комутаева заводит любимую:
Дружно подхватывают запевку:
Стоголосое эхо гудит по долине, катится, переливается за рекой, по балкам, по пригоркам. Играет над колхозными полями.
На один только миг осиротела молотилка, что недалеко от дороги, с утра до полуночи, жадно глотает тяжелые снопы колхозной пшеницы.
На один миг загудел порожняком барабан. Повернулись колхозники туда, откуда песня несется. Улыбаются. Приветливо машут платками яркими девушки-молотильщицы.
Поют даргинцы!..
Снова захлебывается молотильный барабан шуршащими колосьями. Растет ворох золотой пшеницы.
Поют даргинцы!