Маз. А вот, сударыня, я вам сейчас докажу, до какой степени вы ко мне несправедливы. (Зовет.) Бернуэн! Бернуэн!
Берн. (входя). Господин кардинал!
Маз. Принесите-ка мне шкатулку, выписанную мною из Парижа… предназначенную… Ну, кому я ее предназначил, Бернуэн?
Берн. Вашей племяннице, Марии Манчини?
Маз. Да, да. (Бернуэн уходит.) Ну вот видишь, я ведь ему не подсказал! Добрый Бернуэн! Он выдает мою слабость… Но это, впрочем, с хорошим намерением.
Берн. (входя с шкатулкой). Вот шкатулка.
Маз. (держа шкатулку в руках). Ты знаешь, душа моя, что я всегда любил драгоценные камни, а в особенности бриллианты. Этот камень самый дорогой и самый редкий, единственный, в котором кроется настоящий луч солнца. (Вынимает бриллианты из шкатулки.) Да, бриллианты, это солнце, освещающее мою несчастную жизнь политического каторжника. Вот уже шестнадцать лет, что вместо ядра, привязанного к ноге, тащу я за собою целое королевство. Иногда, после бурного дня, когда наступить вечер, или утром, когда ночь была беспокойна, я требую эти бриллианты к себе на постель, разбрасываю их по бархатному одеялу, любуюсь ими, перетираю их… а они радуют мои глаза и сердце. И всякий раз, когда я их вижу, и сам себе говорю: «эти бриллианты будут принадлежать моей маленькой Марии!»
Мар. Неужели, дядя, вы себе это так к говорили?
Маз. Да, и ты бы их давно уже получила, если бы мне не так жалко было расстаться с ними.
Мар. Что и доказывает, что вы больше любите ваши бриллианты, чем меня.
Маз. О! Что ты! Как это можно!
Мар. Нет, нет, признайтесь, что так.
Маз. Да нет же, я тебе говорю; раз я сегодня… В надежде, что ты будешь красивее этой Савоярки, прибывшей к вам из Турина, из Шамбери, или Бог там знает откуда… Но ты мне обещаешь, что будешь красивее ее?
Мар. О! Клянусь вам, что употреблю все усилия, а если уже не удастся, то не по моей вине.
Маз. Итак, эти бриллианты… Я никогда и никому их не вверял… Итак, сегодня… я эти бриллианты… Ты знаешь, что они стоят более ста тысяч экю? Помни, ты должна быть красивее, гораздо красивее принцессы Маргариты… Эти бриллианты, я их тебе… Смотри, Мария… Береги их… Я тебе даю их надеть на сегодняшний вечер. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ 7-е.
Мария, Бернуэн.
Map. (смеясь). Дает надеть на один вечер!… Я так и знала, разве дядюшка способен что-нибудь подарить!
Берн. Довольствуйтесь этим и не беспокойтесь о будущем.
Мар. Но ведь ты сам слышал, Бернуэн? Он сказал: только на сегодняшний вечер.
Бери. Графиня! Тридцать лет я служу при кардинале и в эти тридцать лет, только три раза слышал, чтобы он сказал: «возьмите на время» и только один раз: «примите навсегда», и то сказал он это президентше Тюбеф, прибавив: «уверение в моей благодарности», за то, что она принесла ему десять тысяч экю, проигранные накануне ее мужем! И так, я повторяю вам, то, что сказал кардинал: «старайтесь быть красивой». (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ 8-е.
Мар. (одна). Да, да, да, дядюшка, понимаю, прекрасно понимаю, что вы хотите сказать, а за вами и ваш преданный Бернуэн! Как бы вы хорошо ни скрывались, а я отлично вас заметила, как вы прятались в гроте во время грозы. Вы видели, что король пал к моим ногам я, вот, честолюбие взяло верх над вашей скупостью. Когда король не обращал на меня внимания, я как будто для вас не существовала; король на меня посмотрел — и вы нашли меня красивой; король меня любить — вы меня обожаете! О! Вы совершенно правы, дядюшка, и как глупо было с моей стороны влюбиться в простого дворянина, графа Гиша. Но кто же мог подозревать, что король Франции, король Людовик XIV, обратит свои взгляды на меня? Ведь я считала огромным счастием быть любимой самым красивым из придворных кавалеров! Да… Но, Боже, как я была неосторожна! О! Я его буду умолять… Он честный и деликатный человек… Он поймет, когда узнает, что дело идет не о том, чтобы сделаться любовницей короля, а французской королевой, и он отстранится с моего пути и удалится от двора. « Старайтесь быть красивой! » Ну что-ж, раз все этого желают — попробуем! (Садится на табурет среди сцены и раскрывает шкатулку). О, что за чудные бриллианты!