Айзек Азимов
Молодость
1
В окошко бросили горсть камней – и мальчишка завозился во сне.
Бросили еще раз – он проснулся.
Сел в кровати, весь напрягшись. Тянулись секунды, а он все осваивался со своим странным окружением. Конечно, это не его родной дом. Он за городом. Здесь холоднее, чем в его краях, за окошком видна зелень.
– Тощий!
Его окликнули хриплым, встревоженным шепотом, и мальчишка дернулся к окну.
На самом деле у него было совсем другое имя, но его новый друг, с которым он познакомился накануне, едва взглянул на худощавую фигурку, сказал: «Ты – Тощий». И добавил: «А я – Рыжий».
На самом деле его тоже звали совсем иначе, но это имечко явно шло к нему.
Тощий крикнул:
– Эй, Рыжий! – и радостно замахал ему, стряхивая с себя остатки сна.
Рыжий продолжал все тем же хриплым шепотом:
– Тихо, ты! Хочешь всех перебудить?
Тощий вдруг заметил, что солнце едва поднялось над низкими восточными холмами, что тени еще длинные и размытые, а на траве роса.
Он сказал уже тише:
– Чего тебе?
Рыжий махнул рукой – выходи на улицу.
Тощий быстро оделся и умылся – то есть быстренько брызнул на себя чуть тепловатой водичкой; она высохла, пока он бежал к выходу, а потом кожа опять стала влажной, на этот раз уже из-за росы.
Рыжий сказал:
– Давай потише. Если проснется ма, или па, или твой па, или еще кто, уж тут начнется: «Сейчас же марш домой, а то будешь бегать по росе – простудишься и умрешь».
Он так точно передал интонацию, что Тощий расхохотался и подумал, что, пожалуй, во всем свете нет такого занятного парня, как Рыжий.
– Ты что, каждый день сюда приходишь, вот как сейчас, а, Рыжий? – спросил он с интересом. – В такую рань, да? Когда весь мир будто принадлежит только тебе, ведь верно, Рыжий? И никого вокруг, и все так здорово. – Он ощутил прилив гордости оттого, что его допустили в этот таинственный мир.
Рыжий искоса взглянул на него и небрежно бросил:
– Я уже давно не сплю. Ты ничего не слышал ночью?
– А что?
– Да гром.
– А разве была гроза? – Тощий очень удивился. Он обычно не мог спать во время грозы.
– Да нет. Но гром был. Я сам слышал, подошел к окну, гляжу, а дождя– то нет. Только звезды и небо такое бледное. Понимаешь?
Тощий никогда не видел такого неба, но кивнул.
Они шли по траве вдоль бетонки, которая сбегала вниз, деля надвое окрестные просторы, и исчезала вдали между холмами. Дорога была такая древняя, что даже отец Рыжего не мог сказать сыну, когда ее построили.
И все же на ней не было ни трещинки, ни выбоины.
– Ты умеешь хранить тайну? – спросил Рыжий.
– Конечно. А что за тайна?
– Ну просто тайна. Может, я скажу, а может, и нет. Я еще и сам не знаю. – Рыжий на ходу сломал длинный гибкий стебель папоротника, аккуратно очистил его от листочков и взмахнул им, как хлыстом. Вмиг он словно очутился на лихом скакуне, который встает на дыбы и грызет удила, сдерживаемый железной волей наездника. Но вот усталость взяла свое, он отбросил хлыст и загнал своего коня в самый дальний закоулок воображаемого мира – авось еще пригодится.