– Да ты-то от чего так распалился, Тото? Дети вырастают и покидают родительский дом, так стало не сегодня и даже не вчера, так было всегда.
Сальваторе обратился к себе: «А чего это действительно я так распереживался?» Ответ был прост, но изрядно удивил самого Кастеллаци:
– Просто я не хочу, чтобы ты провела Рождество в одиночестве.
Бьянка улыбнулась:
– Тогда ты приходи!
– Хорошо, постараюсь.
Бьянка начала убирать со стола и возиться с кофе, отмахнувшись от слов Сальваторе о том, что это подождет, а равно и от его помощи. Через полчаса они перешли в уютные старинные кресла, которые, казалось, даже пахли не ветхостью, а самим временем. Разомлев то ли от вина, то ли от сытости, то ли от ощущения дома, Сальваторе завел беседу о своих делах:
– Знаешь, дорогая, я встретил за последнее время двух удивительных молодых людей.
– Что же в них такого?
– Парень просто привязался ко мне, когда я ужинал. Узнал меня, представляешь? Меня лет десять никто не узнавал.
– Тебе было приятно?
– Ты же знаешь, что нет – я никогда этого не любил. Он буквально заставил меня говорить о кино. А уж когда заставил… Я такого интереса не испытывал уже много лет. Умный, внимательный, он до одури влюблен в кино, прямо как я в его возрасте.
– В те годы это было труднее, Тото…
– Глупости, Бьянка! Настоящая, искренняя увлеченность, это всегда тяжело. Кроме того, я не был вынужден работать на заводе полную смену перед тем, как пойти в кинотеатр.
– А ты, кажется, влюблен!
Кастеллаци не сдержал улыбку – выпады Лукреции были непрестанны, а потому, к ним быстро вырабатывался иммунитет. Уколы же Бьянки Коскарелли были редки, но зато почти всегда достигали цели. Сальваторе прикинул, как половчее выпутаться из этой несложной шутки:
– Я немного староват для подобных экспериментов, дорогая.
Бьянка откинула голову на спинку кресла и засмеялась. Через паузу Сальваторе продолжил:
– Кроме того, меня подкупает в нем его наивное левачество. Ему даже удалось пару раз задеть меня этим, а такое случается нечасто. Даже интересно, когда он разочаруется и что станет тому причиной. Я, представь себе, водил его на кальчо, чтобы показать, как устроен мир – чувствую себя нудным школьным учителем.
– На Лацио?
– Ну да.
– Ты всегда ценил хорошую шутку, Тото – левака на Лацио вести. Он не пытался бежать?
– Пытался, даже несколько раз, но интересно ему было более, чем отвратительно. Это-то меня в нем и подкупает!
– А кто еще из римской молодежи смог тебя впечатлить?
Сальваторе неожиданно для самого себя смутился и сделал большой глоток вина. Отчего-то ему было стыдно признаться Бьянке в том, что он посещает публичный дом, даже не смотря на специфические отношения Кастеллаци с тамошними работницами. Наконец, он не выдержал, ничего, в общем, не требовавшего взгляда подруги, и начал говорить:
– Одна совсем юная девушка. Она напомнила мне Катерину.
Бьянка заглянула ему прямо в глаза. На ее губах застыла улыбка, но взгляд был полностью серьезен. Сальваторе выдержал паузу и продолжил говорить:
– Я иногда хожу в «Волчицу». Ты слышала об этом заведении?
Бьянка кивнула, доливая себе из кофейника. Сальваторе показалось, что ее ничуть не удивила эта новость.
– Я никогда не сплю с работающими там девушками. Мне кажется, что это было бы слишком…
– …Смешно?
– Да, именно! Мне просто нравится общаться с ними, узнавать об их делах и волнениях, понимать их характеры. Платно и по часам, без всяческих последствий.
– А ты еще о моем одиночестве беспокоишься, Тото…
– Одна из девушек там… она воскресила в моей памяти Катерину, и теперь я не могу выкинуть ее из головы. Будто все закончилось не двадцать лет назад, а только что, и я все еще могу попытаться что-то исправить.
– Не можешь, Тото.
Это было настолько больно, что у Сальваторе закололо сердце.
– Знаю, что не могу, но и не думать о Катерине я не могу.
– Может, стоит обратить более пристальное внимание на эту девушку?
– Для чего? Она совсем юна, а я старик. Кроме того, дело не в ней – просто в той конкретной ситуации, в том конкретном настроении она вдруг стала похожа на Катерину. На самом деле они достаточно сильно отличаются внешне, да и Катерина никогда не позволяла так легко себя обидеть. Робкая проститутка – можешь себе представить такое, дорогая?!
– Да, могу. Неудивительно, что она произвела на тебя столь сильное впечатление – беззащитность и доступность – тут мало кто не впечатлится.
– Может быть, ты и права… Ты знаешь, куда уехала Катерина?
Сальваторе хотел задать этот вопрос, но немного в другой момент, однако не смог удержаться. Бьянка вновь откинула голову на спинку кресла, но на этот раз она не смеялась. Коскарелли закрыла глаза и будто бы уснула. Минуты через две она, не открывая глаз и не поднимая головы, заговорила: