Когда прозвучало последнее «Аминь», человек в очках обратился к остальным:
– Синьор Диамантино распорядился огласить свою последнюю волю сразу после погребения в присутствии всех, кто будет присутствовать на похоронах. Прошу пойти за мной.
Сальваторе хотел незаметно отвалиться, но понял, что незаметно отвалиться от такой маленькой компании не получится, поэтому вынужден был последовать за душеприказчиком. Рассчитывая на то, что проститься с Диамантино придет большое количество народу, этот нотариус арендовал просторный зал ресторана, расположенного минутах в двадцати от кладбища. Теперь шесть человек, устроившиеся в пустом зале за сдвинутыми заранее столами, выглядели совсем комично, а по лицу нотариуса было видно, что он немного досадует на потраченные впустую деньги.
Он встал, прокашлялся и достал из своего портфеля какие-то бумаги:
– Меня зовут Микеле Леви, я адвокат и душеприказчик синьора Диамантино. Во-первых, синьор Диамантино сделал специальное приложение к завещанию, в котором выразил благодарность всем, кто пришел проводить его в последний путь, и распорядился выдать каждому гостю по десять тысяч лир…
«Диамантино даже гостей на собственных похоронах купил, хотя, может быть, он знал, что гостей будет мало…» – Сальваторе не смог удержать грустную улыбку. Небогато одетый мужчина поднял руку, и Леви вынужден был прервать себя:
– Да, вам что-то непонятно, синьор?
Мужчина ответил изрядно пропитым голосом:
– Синьор адвокат, а когда можно будет получить?..
Куадри достаточно громко усмехнулся, а душеприказчик на долю секунды позволил себе брезгливое выражение, но тут же вновь стал бесстрастным и спокойно ответил:
– Подойдите ко мне после оглашения завещания, синьор. Я выдам вам наличными.
Мужчина кивнул, принимая ответ, откинулся на спинку своего стула и, казалось, потерял интерес к происходящему. Леви поправил очки и продолжил:
– Далее: сейчас я зачитаю вам текст завещания подписанного синьором Диамантино и заверенного мной одиннадцатого мая сего года. После оглашения каждый из заинтересованных лиц сможет ознакомиться с текстом завещания, обратившись ко мне.
Адвокат взял в руки один из листов, которые до этого достал из своего портфеля и, вновь прокашлявшись, начал читать: «Я, Бруно Стефано Диамантино, находясь в здравом уме и твердой памяти, составил сей документ, чтобы по своему разумению разделить между важными для меня людьми то, что нажил за свою жизнь.
Все мои счета в банках (полный список находится у Леви), квартира №7 в пятом доме на Виа Барберини, дом в Специи по адресу Виале Италия сорок шесть, а также автомобиль Кадиллак Флитвуд 1959-го года выпуска переходят в полное владение Доменико Батисто Куадри…»
Адвокат взял паузу, давая присутствующим время, чтобы обработать сказанное. Сальваторе был удивлен подобным оборотом. Образ Диамантино, который он создал в своей голове, рушился. Прагматичный делец оставлял все свои богатства молодому человеку, которому испортил жизнь. Кастеллаци посмотрел на Куадри – тот, казалось, вовсе не был удивлен или взбудоражен. Доменико даже не был рад, напротив, его лицо выражало глубокую печаль. Леви продолжил читать, теперь Сальваторе слушал завещание Бруно с искренним интересом, ожидая очередных сюрпризов:
– «… Однако Доменико сможет вступить в право владения лишь при соблюдении двух условий. Первое: Доменико должен выплачивать каждый месяц двести тысяч лир содержания Стефании Лоик, которая известна ему под именем Мари…»
Леви вновь взял паузу. Доменико Куадри внимательно посмотрел на молодую девушку, которая как раз таки совершенно не ожидала подобного развития событий и прибывала в некотором ступоре. Сальваторе тоже пригляделся к девушке. «Так вот как выглядит загадочная Мари! Симпатичное лицо, а еще она, похоже, действительно горюет по Бруно…» Леви продолжил:
– « … Второе: Доменико должен выплачивать каждый месяц сто тысяч лир содержания Сальваторе Кастеллаци, который очень помог мне в эту эпоху великого уродства…»
Сальваторе откинулся на спинку стула и едва не рассмеялся. Человек, которого он считал бездушным сухарем, оказывается, был склонен к сентиментальности и благородству. Сто тысяч лир были не самой великой суммой – за работу на Диамантино Кастеллаци получал заметно больше, но эти сто тысяч лир будут каждый месяц, а учитывая, что Сальваторе имел некоторые собственные накопления, теперь он был финансово устроен до самой смерти, если, конечно, будет вести тот же образ жизни, который ведет сейчас. Несмотря на это обстоятельство, Кастеллаци чувствовал изрядную и очень детскую обиду на Бруно, который так лихо обвел его вокруг пальца, так и не раскрыв свою суть. «А я еще думал, что это я играю с ним в игры…»