А потом, когда Маруся оставалась, наконец, за дверью в коридоре, Леньку встречали укоризной глаза тихой Шурочки.
Все время он был меж двух огней. Он стал бояться приходить домой. С завода он шел к приятелям, на гулянки, на вечеринки, сидел в пивных до ночи, лишь бы держаться подальше от жизни, через которую у него одни несчастья и никакого счастья. «Так что же получается, — сказал Макаров, — ты их обеих любишь?» — «Ага», — уныло ответил Ленька. «Нелепая штука. Нельзя, брат, так. Уж тогда давай к Марусе своей возвращайся, что ли. Не морочь голову Шуре». — «Нет, товарищ Макаров, не могу. Чего же мне от одной к другой бегать. У Шуры ребеночек будет». — «Ну так на чем же порешим?» — «Не знаю».
Когда он ушел, все такой же унылый, растерянный, в двадцать лет замученный жизнью, Макаров сказал Осипову: «Вот что, дорогой мой комсомольский вожак! Перед вами задача: помочь этим ребятам наладить жизнь. Это потруднее, чем организовать какой-нибудь районный слет счастливых молодоженов или еще что-нибудь в этом роде. Я бы начал с того, что взгрел бы тех, кто так поспешно исключил рабочего парня из комсомола, и восстановил бы его в правах. Во-вторых, я бы помог этой Марусе переехать в другую квартиру. Нельзя им находиться под одной крышей. А лучше бы не Марусе уехать, а Леньке с его Шурочкой. Пусть вступает в самостоятельную жизнь. Ребенок будет, будут свои заботы, и деньжат понадобится больше, зарабатывать надо будет. Он и пить бросит и квалификацию приобретет. Ведь хороший же мальчишка! Разве не видно? Не надо, дорогой товарищ Осипов, думать только такой мощной категорией: масса. Не надо строить свою работу только в расчете на массу — всю сразу. Мы любим еще так поговорить: массам, массы, с массами, для масс. А массы состоят из отдельных личностей. Давай-ка бороться за этих отдельных личностей, любить не всех сразу чохом, а каждого в отдельности, думать и заботиться о каждом в отдельности, это отучит нас от широковещательных деклараций, от общих фраз, это заставит нас действовать конкретно, предметно, ясно и определенно».
Коля Осипов в Ленькином деле попытался действовать предметно, ясно и определенно. Восстановить Леньку в комсомоле было делом нетрудным. Но с квартирным вопросом затерло: и в райсовете и директор завода, где работал Ленька, только обещали учесть такое положение, поставить на очередь, — если будет, то будет, а не будет, не взыщите. Вот тут и борись за каждого в отдельности! Осипов еще не говорил об этом осложнении с Макаровым, но он непременно поговорит, так не оставит.
Разговор о трудовой дисциплине тоже возник по инициативе секретаря райкома партии. Если молодежь, то есть то поколение, которое одной ногой уже стоит в будущем, в завтрашнем, не будет показывать пример коммунистического труда, то у кого же еще нам брать такие примеры, товарищ Осипов? — Так говорил на днях Федор Иванович. — Вот у вас в райкомовском коридоре висит плакат: «Любите родину». Прекрасные слова! Но скажите честно: задумывались ли вы сами, а как это делать — любить родину? Из чего эта любовь складывается, в чем выражается? Прежде всего, мне во всяком случае так думается, она должна выражаться в коммунистическом отношении к труду. Ведь когда кого-нибудь любишь, то чего хочешь? Чтобы ему было хорошо, все готов сделать для его блага. Верно же? О себе не думаешь. Думаешь о нем, стараешься для него. А получается что? Чем лучше ему, тем и тебе самому лучше. Люби не оглядываясь, за любовь твою воздастся сторицею! Внушайте это молодежи.
После вступительной речи Осипова, которая очень понравилась Оле, начался разбор дел.
— Пригласите Кукушкину, — сказал Осипов.
Кто-то крикнул в коридор: «Кукушкина!» Вошла молоденькая крепкая девушка, стриженная по-мальчишески, в глазах у нее не было ни страха, ни волнения, ни раскаяния. Она держалась уверенно.
Один из инструкторов райкома стал рассказывать суть дела Кукушкиной.
— Товарищи, — сказал он, — Кукушкина работает крановщицей в сталелитейном цехе. Три недели назад, когда ей понадобилось перебраться с одного мостового крана на другой, — а это было в главном пролете, на одиннадцатиметровой высоте, — она, вместо того чтобы спуститься по лестнице на землю да потом подняться по другой лестнице, проделала такую штуку: подогнала один кран к другому и там, в воздухе, полезла из кабинки в кабинку.