– Знаешь ли ты, кто это такой? – забавлялась Гликера.
Фракиец понятия не имел.
– Как? Ты не знаком с крылатым проказником-мальчишкой?
– Не дразни его, но расскажи, – посоветовал Алким. – Только в моём присутствии.
Озорно смеясь, Гликера ответила, что Алкиму нечего опасаться.
– Развлекайтесь, дети мои, – томно говорил Алким. – Молодость так быстротечна. – И в десятый раз за день повторял Гликере. – Я люблю тебя.
– Э, – смеялась девушка, – любишь, как одну из своих Лед: как Леду в голубом гроте или как Леду с цветком. Вот мой откупщик при всей своей скупости подарил мне мешочек золотых, и я пускаю их на ветер…
Алким делал вид, что обиделся.
– Он ребёнок, – нежно поглядывая на художника, говорила она фракийцу. – Он художник и существует в выдуманном мире, который в минуты озарений изображает на своих картинах. Ему трудно с людьми. Ты – дитя природы, ты в гармонии с нею. Это м ы потеряли природу. Мы, эллины.
РИТОР ТИМОФЕЙ
Гликера сдержала обещание и познакомила Спартака с ритором Тимофеем – фракийцем, родившимся в Пергаме. Это был средних лет человек с одухотворённым лицом; он легко зажигался, сразу же начинал волноваться, много и охотно говорил, влюблено глядя на Гликеру.
– Что тебе взбрело? – поначалу удивился он её просьбе. – Обучать римского наёмника! Взгляни внимательно: он вполне счастлив в своём первобытном состоянии.
– Ты ошибаешься, дружище, – печально возразила девушка. – Он глубоко страдает от того, что необразован. Видел бы т ы, с какою жадностью и как быстро он научился читать. Вспомни происхождение многих наших знакомых: дух эллина может вселиться в любое тело.
Должно быть, Гликера сумела заинтересовать ритора, расхвалив память и понятливость варвара. Прикинув, что обещанная плата ему не повредит, Тимофей встретил молодого воина любезно; во время их знакомства он не проявил ни ни разу ни досады, ни нетерпения, отвечая на многочисленные вопросы ученика. Отлучаться из казармы Спартаку не составляло труда: добрая Гликера снабдила его мешочком медных денег на мелкие расходы. Алчность центуриона была так велика, что даже столь небольшие деньги смогли подкупить его.
Учил Тимофей и в гимнасии, и на акрополе, в здании книгохранилища. Первое, что увидел Спартак, войдя в знаменитую библиотеку, ряды бюстов – изображения мудрецов, прекрасные лица мыслящих и чувствующих людей – эллинов.
– Этих людей давно нет на свете, но остались их труды: бесценные сокровища, хранящиеся в нашей библиотеке, – сказал Тимофей. – Вот Полибий из Мегалополя: он создал сорок книг «Всемирной истории», труд титанический и непревзойдённый до сих пор. Вот Гиппарх из Вифинии: он сосчитал все звёзды и вычислил расстояние от Земли до Луны. Вот Посидоний из Апамени: он учил, что душа бессмертна и проходит ряд бесконечных воплощений, а плоть – лишь темница души. Вот Эпикур, ярчайший светоч человечества. Ты восхищаешься алтарём Зевса Сотера. Юноша! Это хранилище сверкает ослепительней. Пойдём, я покажу тебе величайшую в мире сокровищницу.
Фракиец с трепетом вступил под своды библиотечного портика. Он увидел сидевших, стоявших, прогуливавшихся между колонн людей, углублённых в чтение свитков и книг.
– Следуй за мной, – сделал знак ритор.
Они вошли в одно из хранилищ, посреди которых стояла статуя Афины. Служитель с поклоном подошёл к Тимофею и о чём-то тихо заговорил, а Спартак принялся рассматривать бесчисленные полки вдоль стен, на которых стояли коробки со свитками.
– Все эти книги я смогу теперь прочесть: ведь я овладел грамотой! – подумал он с радостью.
Выбор Тимофея остановился на сочинении Ямвлиха. Юный дикарь с трепетом принял первую в своей жизни книгу.
Спартак приходил к Тимофею, когда обычные ученики того уже расходились по домам. Ритор, справедливо полагая, что воину это ни к чему, не пичкал юношу школьной премудростью, но беседовал с ним, стараясь прежде всего увеличить запас его греческих слов. Для беседы брался сначала Ямвлих, а потом история или география. Тимофей был добросовестным учителем, а Спартак – стол ь жадным и толковым учеником, что оба были весьма довольны друг другом. Но больше Ямвлиха и географии фракийцу нравились сочинения, посвящённые выдающимся полководцам древности – Ксенофонту, Ификрату, Эпаминонду, Дионисию Старшему, Филиппу и Александру Македонским. Описания битв и побед так увлекали его, что подобное чтение даже вызывало недовольство ритора. Всей душой преданный философии Зенона, Тимофей в беседах с учеником часто объяснял устройство мира.