Они приблизились к небольшому, красивому зданию на берегу одет ого в мрамор пруда, окружённого соснами. Жрец объяснил, что перед ним и храм божественного супруга Ма, сосны – его священные деревья, а в пруду живут священные ужи. Избрав его в супруги, богиня настойчиво домогалась близости с ним, но божественный юноша, не захотев лишиться невинности, оскопил себя и умер под сосной. Великая Мать, на время воскресив его, всё-таки сочеталась с ним браком, ибо никто в мире не в силах противостоять власти Ма. Ежегодно весной, во время главного праздника богини, в храме можно увидеть воочию все подробности этой истории , – вот почему среди жрецов так много скопцов. Фракийцы уже были наслышаны о зверских обрядах, с размахом совершаемых в честь Ма. Жрец пояснил устрашённым слушателям, что богиня о водит боль от своих почитателей и останавливает кровь: посвятившие себя служению Ма могут босиком разгуливать по пылающим угольям и лежать голым телом на острых камнях.
– Даёт ли великая богиня прорицания? – осведомился один из воинов.
– Да, часто. Она также излечивает больных, посылает дождь в засуху и помогает разыскать ворованное. Укравший что-нибудь у Ма всегда заканчивает злой смертью, – зловеще добавил жрец.
Кое-кто из воинов тут же поторопился выбросить в пруд какие-то мелкие предметы.
Главная святыня – большой, полутёмный храм Ма был наполнен нежными звуками флейт и запахом сжигаемых благовоний: война и разорение не могли остановить подготовку к близившемуся празднеству богини. У входа фракийцам велели отпить из священной чаши, – и с первым же глотком по их жилам потёк медленный огонь. Не без трепета приблизились они к освещённому плошками идолу, возвышавшемуся посреди храма. Спартак содрогнулся при виде богини: Великая Мать Диндимена, торжествующе улыбаясь, была ужасна в своём бесстыдном плодородии: распростёртые руки её сжимали извивавшихся змей, десятки женских грудей покрывали её тело; широко расставленные ноги богини опирались на груду черепов; между ними виднелся рождающийся младенец.
Сердце юноши глухо билось в груди, поднимаясь всё выше к горлу; жидкий огонь, проглоченный при входе, полз по телу. Его спутники чувствовали себя не лучше , заворожённо глядя на ужасавшее с непривычки изображение Богини. Тут зазвенели, присоединяясь к флейтам, кимвалы; полуобнажённые жрицы, выбежав из-за идола, начали исполнять священный танец у подножия своей госпожи.
– Это дочери местных селян, – тихо объяснял жрец. – Они посвящены богине и несколько лет служат в храме, чтобы позднее вернутся домой и выйти замуж. Их все почитают как служанок Ма; рождающиеся у них дети гордятся своим священным происхождением.
Внезапно одна из плошек возле идола погасла. Жрицы приостановили танец и взволнованно зашептались.
– В храме нечестивец, – объяснил жрец – Обряд не может продолжаться, пока его не надут и не очистят.
От одной группы молящихся к другой стали переходить служители, настойчиво спрашивая о чём-то. Один приблизился к фракийцам с вопросом:
– Кто из вас оскорбил богиню?
Побросавшие недавно в пруд ворованные вещи воины пришли в волнение, готовые уже сознаться во всём, но Спартак, остановив их, почтительно осведомился у жреца:
– Как и чем можно оскорбить великую богиню?
– Кровопролития и грабежи не считаются преступлением для воинов, – пояснил жрец. – Но Ма не прощает, если мужчина по своей воле воздерживается от близости с женщиной.
Спартак смутился: Ноэрена твердила, что Загрей требует от супругов воздержания, ибо всё плотское препятствует духовному совершенствованию , и во всю дорогу до Коман, оставшись наедине с женой, он смирял себя. Принявшая посвящение в орфические таинства, она обязана была соблюдать многие запреты; да и встречи урывками, когда надо было успеть наговориться, не оставляли времен и для супружеских ласк. Неужто Ма в гневе на него именно за это?
Взгляды спутников постепенно обратились к нему: остальные воины не числили за собой подобных провинностей. Опустив голову, Спартак выступил вперёд. Тотчас жрицы окружили его, окуривая ароматами. Одна протянула руку с кисточкой и нарисовала ему на лбу знак Диндимены; две другие подхватили под руки, увлекая за собой. В его памяти возник храм Диониса на горе Когеон, посвящение в воины, жрица в звериной шкуре, – но тут было совсем другое, неясное, томительное, заставляющее потерять волю, и, сам того е желая, он покорился ласковой настойчивости женских рук. Велика и непреоборима власть ужасной Диндимены.