ДИОСКУРИАДА
На лето слушателей военной школы отправляли служить в разные области царства, дабы на деле убедиться, чего они стоят. Монима велела спасённому ею фракийцу, чтобы он просился в Диоскуриаду: поездка туда не обещала быть ни трудной, ни опасной. В Колхиде Митридат строил новый флот взамен отданного Сулле. Местность эта на восточном берегу Понта Эвксинского славилась своими лесами; местные жители выделывали в изобилии пеньку, добывали отличную смолу: одним словом, там было всё, нужное для строительства кораблей. Удалённость страны обеспечивала секретность того, что там делалось.
Выслушав сообщение мужа о предстоявшей ему поездке, Ноэрена отвернулась и вытерла слёзы. Спартак сделал вид, что ничего не заметил.
– Я не могу поехать с тобой, – наконец неохотно сказала женщина. – Меня собираются готовить к посвящению.
– Тебе вовсе не надо ехать, – помолчав, отозвался он. – Я уеду на месяц, не более. Оставайся здесь, со слугами.
Они надолго замолчали. Он хотел разлуки: ему предстояло многое передумать и решить. Ноэрена же не знала, как лучше поступить, и ломала руки.
– Моё сердце разрывается надвое, Спартак! Иногда я думаю, что нам совсем не надо было встречаться. Если бы ты, я никогда бы не покинула храм и служение Дионису-Солнцу!
– Если бы не ты, я никогда бы не покинул родные горы, – мягко улыбнулся он. – Так захотел Дионис.
Она глядела на мужа, страдальческ5и изогнув брови:
– Не забывай, я люблю тебя. Но обещать, что стану заботливой домоседкой, не могу.
Он махнул рукой:
– Эх, Ноэрена! Из меня ведь тоже плохой супруг.
Переход морем от Синопы до Колхиды занял три дня вследствие ненастной погоды. Диоскуриада после столицы Митридата показалась молодому фракийцу захолустным городишкой. Далее и корабли не плыли, и земля кончалась, вздыбившись непроходимыми горами. Впрочем, зажатая между горами и морем Диоскуриада знать ничего не хотела о своей заброшенности и жила как самый обычный эллинский город; в то время выбирали новых магистратов, и белые стены домов были исписаны предвыборными объявлениями, в которых кандидаты всячески поносили друг друга и расхваливали себя, обещая горожанам кучу благ в случае своего избрания. На главной площади воздвигали статую царю Митридату. Чинили треснвший от оползня храм Посейдона. Диоскуриадские юноши – греки, понтийцы, колхи, армяне, занимались гимнастическими упражнениями на палестре. Поглядев на них с любопытством и чувствуя, как заиграли мускулы, фракиец пошёл мимо: ему исполнилось уже двадцать два года, жёсткая щетина покрывала щёки, и детские забавы были не для него. Кроме т ого, воспитанный в уединённых горах, он оставался стеснительным и не смог бы, обмазавшись маслом, бегать и прыгать нагишом по песку, как не знающие стыда юные эллины.
Здесь, в Диоскуриаде, Спартак убедился, с каким размахом готовился царь к новой войне с Римом. Все окрестности города были превращены в верфи; тут и там лежали груды брёвен, кипела смола, пылали горны в кузнях. Наместник обрадовался прибытию помощника и сразу же отправил его с отрядом воинов в верховья реки Фасис обеспечивать безопасность лесосплава: два тамошних колхских князька вели друг с другом войну, из-за чего лес поступал на верфи неравномерно.
Прибыв на место, Спартак удивился беспечности вверенных ему воинов и заставил их построить небольшой лагерь по образцу римского, обвести его рвом, валом и частоколом; внутри лагеря они устроили подобия палаток. Новый начальник завёл обыкновение выставлять усиленные караулы и строго спрашивать дисциплину. Колхи, народ воинственный, никак не хотели замириться; вновь и вновь воины в деревянных шлемах, вооружённые короткими копьями и кинжалами, выходили сражаться, заставляя понтийских воинов всё время быть настороже.
Спартак приглядывался к жизни окрестных жителей, которых греки прозвали «пожирателями вшей» (фтирофагами), поражённые их нечистоплотностью. Как бы малочисленно ни было племя, оно говорило на особом языке, не понимая языка ближайших соседе, так что общаться с местными жителями не было никакой возможности. В лагерь Спартака приходил колх, немного говоривший по-гречески, ; он приносил на продажу хлеб и мёд, который здесь почему-то немного горчил. Он-то и сообщил любознательному начальнику необходимые сведения о местных нравах. Самым могучим колхским племенем считались соаны. Они занимали вершины гор, объявив себя владыками окрестного населения, которое платило им дань. Племя возглавлял вождь и совет старейшин. Жили они, разводя овец, коз, ослов, коней; свои стрелы они смазывали смертоносным ядом, мучившим запахом даже здоровых людей.. Далее в горах жили многочисленные мелкие племена; самыми красивыми и высокорослыми среди них были албанцы – жители горных долин. Молились они Солнцу, Луне и Грому, были добры и простодушны. Они жили в величайшей бедности, так как по обычаю всё имущество закапывали вместе с умёршим владельцем. Ещё дальше, высоко в горах, жили амазонки, женщины-воины. В соседстве с амазонками обитали гаргарейцы. Раз в год амазонки и гаргарейцы сходились на священной горе для празднества, и от этой ночи рождались дети; мальчиков амазонки отдавали отцам, а девочек воспитывали сами. Спартаку захотелось хоть краем глаза посмотреть на амазонок, однако его воины, в свободное время увлечённо мывшие золотой песок (купаясь в реке, кто-то из них на беду нашёл блестящие крупицы), ни за что не захотели сопровождать начальника в горы. Спартака пугали обилием ядовитых тварей: рассказывали, будто от укуса местных скорпионов , человек погибает, корчась, будто от смеха, а от ядовитых пауков – плача.