- Останьтесь-ка у нас еще на пару дней, мистер Малик. Моя жена вмиг поставит Вас на ноги. Отправлять же Вас на улицу в таком состоянии равносильно убийству.
И так моя жизнь потекла в этом тихом, угрюмом доме. Как-то раз, когда мне стало чуть лучше, а температура немного спала, я спросил миссис Шеннон, которая уже третий раз за день приносила мне бульон:
- Скажите, а что за дом находится в паре километров от вашего? Я проезжал мимо него, но было так темно, что я мало что разглядел. Мой кучер сказал, что это проклятое место. На дороге даже лошади вышли из-под контроля. Этот дом обвит какой-то тайной, а я ужасно падок до мистических историй. И вдобавок к этому мне так скучно, что я был бы очень рад, если бы Вы мне ее рассказали.
Миссис Шеннон изменилась в лице, молча подала мне тарелку супу и вышла из комнаты, не сказав ни слова. Когда я уже управился с ужином, на пороге появился мистер Шеннон.
- Моя жена сказала, что Вы хотите знать, какая тайна хранится в доме по соседству?
- Да, сэр, я бы очень хотел это узнать, - я поставил тарелку на маленький столик рядом с постелью, пододвинул поближе свечу.
- Но Вы очень слабы, а это длинная история, - мистер Шеннон взял стул, до этого сокрытый в тени у стены, и присел около меня. Он сложил руки на выступающем животе и, не мигая, уставился мне прямо в глаза.
- Уверяю Вас, сэр, сегодня я чувствую себя намного лучше. Я с аппетитом отужинал, а температура уже не так горячит мой лоб. Прошу Вас, расскажите мне! Я так боюсь, что из-за этой непогоды останусь без каких-либо развлечений, что все, что я смогу рассказать по приезде домой родителям и сестрам, сведется только к Вашей истории.
Кажется, мои мольбы подействовали на старика. Он достал из кармана домашней куртки трубку, набил табаком, предложил мне, но я отказался. Тогда он закурил, и поудобнее откинувшись на спинку стула, начал свой удивительный, порой пугающий, но такой увлекательный рассказ, что говорил весь вечер и всю ночь, а потом еще и на следующий день продолжал рассказывать о таинственных событиях семейства лорда Стайлса, произошедшего в этих краях семь лет назад.
Когда он закончил рассказывать, я собрал все свое мужество и еще по свежим воспоминаниям, записал эту историю и сейчас отправляю ее Вам вместе с письмом.
Не судите строго, я записывал так, как успел все запомнить, да и сам мистер Шеннон предупредил меня, что в этой истории много слухов и домыслов, но за общую нить рассказа он ручается собственной головой, потому что помнит ее так ясно, как будто «это было с ним самим только вчера».
Но для этого письма у меня уже заканчивается бумага, и историю я отправлю следующим. Надеюсь, она придется по вкусу и тебе, отец, и маменьке, которой я шлю нижайший поклон, и сестрам, которых целую в обе щеки.
С почтением,
любящий вас сын
Зейн Малик.”
Комментарий к ПРОЛОГ.
НЕ БУДЕТ КОММЕНТАРИЕВ - НЕ БУДЕТ ПРОДОЛЖЕНИЯ, ИБО МНЕ ОЧЕНЬ ВАЖНО ЗНАТЬ МНЕНИЕ ЧИТАЮЩИХ, СТОИТ ЛИ ПРОДОЛЖАТЬ ЭТУ РАБОТУ!
Надеюсь на ваше понимание.
Всем добра
========== 1. ==========
Шел март 1803 года. Стояла именно такая погода, когда вся природа вновь обретала дыхание жизни, а люди начинали чаще выезжать в соседние поместья, уже не испуганные снегом и градом, намереваясь рассказать последние слухи и сплетни, накопленные за долгие месяцы зимы.
Жизнь в Йоркшире в те года, о которых пойдет речь, текла весьма спокойно и размеренно. С утра в кругу семьи обсуждались планы на день, потом — охота для мужчин или чтение романов для женщин, вечером — светские походы к друзьям, чтобы обмолвится, как бы невзначай, что Томас подстрелил большого медведя, а Клара просто восхитительно играет новый романс на фортепиано.
В то время люди жили только сплетнями, интригами, которые водились и в богатых семьях, и в бедных, рассказывали одним людям про других, даже если они не были между собой знакомы, как о старых закадычных друзьях.
Но одно семейство все же выделялось на фоне склочных, острых на язык, скучных, ничем не примечательных людей.
В далеком 1723 году сюда приехал никому не известный помещик Генри Стайлс и чудесным образом за несколько лет нажил такое огромное состояние, что родившийся в 1753 году его сын Бертрам Стайлс всю жизнь только и делал, что играл на бирже, приумножая свой капитал. В возрасте двадцати семи лет Бертрам женился на своей дальней родственнице. Этот брак тогда все осуждали, что было понятно, ведь Бертрам не обладал красотой. Единственное его достояние — деньги и чувство юмора, вероятно, и вскружили тогда голову бедной двадцатилетней Каролине Ленгли, из довольно богатого помещичьего рода. Родители тут же дали согласие на брак, так как Каролина была последней, пятой дочерью на выданье, в то время как все ее сестры уже были замужем.
Очарованный красотой Каролины, Бертрам не находил себе места от счастья. Но потом словно проклятье нависло над их семьей. Шел третий год замужества Каролины и Бертрама, а детей у них все еще не было. В тот же год, с промежутком в несколько месяцев, умерли от тифа три старших сестры Каролины, оставив после себя троих сыновей. Отцы же их, все, как на подбор, мужественные, сильные мужчины, ушли на войну, с которой не вернулись. Бертрам же воевать не отправился из-за больной печени, что явилось счастьем для всего будущего семейства Стайлсов.
Недолго думая, Каролина и Бертрам забрали племянников себе.
Сама Каролина тоже была болезненной и довольно слабой женщиной, но смогла противостоять семейному недугу, и воспитала троих племянников, как родных сыновей.
А потом, спустя год, — о Небо! — Господь смилостивился над семейством лорда и послал им родного сына.
Так, тридцатилетний Бертрам Стайлс стал отцом четверых сыновей. Троих приемных он любил, как родных, но фамилии своей им не дал.
И в скором времени все поместье только и говорило, что о счастливом семействе Стайлсов.
Поговаривали, что они ходили в любимчиках у Бога. Все четверо сыновей были самыми лучшими детьми на свете. Казалось, они никогда и ничем не болели, всегда слушались родителей и во всех отраслях добивались небывалых успехов. Так, уже ко взрослому возрасту, среди почтенных матрон все разговоры сводились к тому, как бы выдать своих любимых дочек за сыновей Стайлса. Все четверо, пожалуй, за исключением лишь самого младшего и родного, балованного сынка семейства, отличались бесценными талантами и были притчей во языцех среди всего народа.
Старший, лорд Лиам Пейн, двадцати пяти лет, слыл первоклассным охотником. Среднего роста, плотно сбитый, с развитой мускулатурой, с темными короткими волосами и карими, пронизывающими глазами. Легкая небритость делала его еще старше в глазах девушек, и поэтому даже матери потенциальных невест с интересом посматривали на Лиама, когда он возвращался с охоты, ведя под уздцы своего самого быстроногого во всем поместье коня Лаки. Лиам был самым старшим в семействе и по праву должен был перенять дело отца после его смерти. Вместе с Бертрамом, уже немолодым, но все еще сохранившим свое чувство юмора, невысоким полным мужчиной со пшеничного цвета усами, они ездили на охоту, участвовали в скачках, а по вечерам Лиам уединялся в библиотеке, чтобы почитать труды о медицине.
Средний, лорд Луи Томлинсон, двадцати трех лет отроду, был самой большой семейной гордостью. Он не отличался высоким ростом, был худощав, а вся его внешность хранила печатать аристократизма и астеничности. Русые волосы, точеные черты лица, голубые глаза, которые моментально меняли свое выражение от меланхолической грусти до настоящей эйфории, впалые скулы, острые губы и волнительный голос. Луи числился в труппе театра, и все горожане с интересом ходили на его спектакли, где он исполнял только самые главные роли, а после каждого представления получал охапки цветов, писем с объяснениями в любви, а после ронял скупые мужские слезы в своей гримерной, выходя из образа.