Как бы я хотел подарить Вам весь мир! Но единственное, чем я располагаю – моя любовь. И делайте с ней все, что захотите.
Если бы Вы только попросили у меня мое сердце – я бы отдал Вам его, не раздумывая! Но Вы скорее бы бросились в огонь, чтобы не дать мне нанести себе каких-либо увечий. И потому я Вас так люблю. Ваша жалость ко мне, Ваше сострадание – они слаще любви любой знатной дамы.
Я пишу это письмо, а слезы жгут мне глаза, я силюсь улыбнуться, ведь я все еще жив, а значит, все еще возможно! Я могу писать с Вами, разговаривать через письмо – о, я чувствую себя почти счастливым! Мне хочется приложить голову к Вашим коленям и так умереть. Но я пока еще живу…
Простите, что я тогда забрал Ваш платок. Для Вас это сущий пустяк, а для меня радость на многие дни. Вот и сейчас он лежит подле меня. Я чувствую слабый запах ваших волос, и голова моя кружится. Я почти задыхаюсь, мне душно, я боюсь не дожить до утра!
Как странно. Я вовсе не боюсь встречи со смертью. Я боюсь, что Вы посмотрите с мерзостью и отвращением на мой труп, когда его обнаружат. Но разве не будет мне уже все равно?
Ах, я так Вас люблю!..
Светает.
Мне надо хоть чуть-чуть заснуть. Веки тяжелы, как если бы Вы поцеловали меня. Как жаль, что я отправлюсь завтра в последний путь нетронутым, невинным. Я отдал бы все свое богатство; я бы разрешил растерзать себя стае голодных волков за один Ваш робкий, сестринский, дружеский поцелуй!
Но я слишком дерзок в своих мечтаниях, это последствия бессонной и нервной ночи. Я ожидаю встречи со смертью. Я уверен, что на этот раз она выберет меня.
Но я бы вовсе не боялся смерти, если бы в последний час Вы были рядом со мной!
Я уже не раз подходил к Вашей двери. Но Вы спали. Я не мог нарушить Ваш сон.
Я помолился у Вашей двери, и сейчас молюсь за Вас, а не за себя, как делал это с того дня, как Вы поселились в моем сердце.
Помолитесь и Вы за меня. О большем я не прошу.
Я люблю Вас.
Утро совсем близко, а моя любовь всегда будет рядом с Вами. Помните, даже в самый трудный час, даже если Вы будете чувствовать себя одинокой – я незримо буду с Вами, и разделю Ваши печали.
Я люблю Вас, Эрика.
Я люблю Вас.
Ялюблювас.ялюблювас.
С безграничной преданностью, я бросаю сердце к Вашим ногам.
Вспоминайте обо мне хотя бы мимоходом.
Завтра я уже буду в лучшем мире.
Прощайте.
Я люблю Вас!
Найл Хоран.»
Комментарий к 19.
а вот и обещанное письмецо
========== 20. ==========
- Ну, вот, пожалуй, я и рассказал Вам одно из самых страшных событий. Вы не можете представить себе, что творилось в этом доме в те дни. Мистер Стайлс не находил себе покоя. Он и Луи пили не переставая. Лиам не ночевал дома. Он уезжал в лес и бродил там часами, без сна и еды, возвращаясь домой, когда уже совсем валился с ног.
Ну, а миссис Стайлс… Я Вам до этого не говорил, но сейчас я, я думаю, самое время раскрыть одну тайну. Я знал ее, потому что с ранних лет был вхож в дом мистера Стайлса. Когда миссис Стайлс была молодой девушкой, одно из четырех прекрасных дочерей старого помещика, она влюбилась. Ей было всего от силы лет двадцать и она была чудо хороша. Избранником ее стал морской офицер Патрик Хоран. Да-да, не смотрите на меня так, мистер Малик. Она безумно его любила. Не поверите, но она даже первая призналась ему в любви, не боясь навлечь на себя позор и отречение своей семьи. Она очень сильно его любила, всю свою жизнь. Но мистер Хоран выбрал ее сестру, Матильду, и скоро сочетался с ней браком.
В начале своего рассказа я говорил Вам, что страшная война унесла жизни отцов мальчиков. У меня где-то был потрет молодого офицера Хорана… Его сын, Найл, оставшийся сиротой после страшной трагедии, был ужас как похож на него. От Матильды в нем не было ничего. Каролина Стайлс, каждый раз, смотря на маленького Найла, вспоминала свою неудавшуюся любовь. Она никогда не любила Бертрама, а вышла замуж за него просто их жалости и отчаяния. И он всегда это знал, но прощал ее.
Отсюда, пожалуй, и происходит ее смертельная, невозможная любовь к Найлу. Эта любовь граничила с безумием. Она любила его, и видя в Найле черты его отца, могла хоть так быть с ним рядом. Это была очень сильная женщина, мистер Малик. Узнав о гибели своего возлюбленного, она молча перенесла свое горе в себе, и только выразила слабое предложение забрать осиротевших мальчиков к себе… Бертрам согласился. Ну, а дальше Вы знаете. До этого, может быть, было не совсем понятна эта болезненная страсть к племяннику, но теперь, думаю, Вам стало яснее.
Я кивнул. Я слушал, раскрыв рот. Герои мелькали у меня перед глазами, я безумно хотел спать, но я не мог прервать мистера Шеннона. Старый священник перевел дух, снова затянулся трубкой.
- Дом был окутан смертью. Все ею дышало, все ею питалось. Не знаю, обедали ли тогда обитатели этого дома или они подпитывали свои силы своим горем. Все возможно…
На следующий день, когда Найл еще не был предан земле, мистер Бертрам позвал к себе Лиама.
На него было страшно смотреть. Я остался в доме, готовый чуть что выполнить свой прямой долг, а пока лорд Найл, в белоснежной сорочке и напомаженный, лежал в своей комнате в ореоле цветов, и, Боже, он выглядел как живой! Я покажу Вам его портрет. Что за наслаждение было смотреть за него! Слуги смыли кровь с его раны, переодели его в красивый костюм, а бледные руки крестом сложили на груди. Вот только предсмертную улыбку с его лица никто так и не смог стереть. Так и похоронили улыбающимся…
Каролина Стайлс так полностью и не пришла в себя после трагедии. Я не наводил справки, но, наверняка, в их рода были умалишенные. Потому что миссис Стайлс тронулась рассудком в ту же минуту, как увидела Лиама, подходящего к дому с Найлом на руках. Это страшно, мистер Малик, когда мать лишается своего ребенка, даже если он его неродной. Но справившись с потерей его отца, она еще находила в себе силы жить и видела продолжение в Найле… После…. Ей уже не смогли помочь. Рассудок ее помутился. Сдается мне, мистер Малик, что это была своеобразная плата за безграничную любовь к одному сыну и пренебрежение другими.
Так вот, отец позвал Лиама к себе. Они оба сроднились в этот момент, и никогда Бертрам не чувствовал такого единения со своим старшим сыном.
- Лиам, послушай… Я решил, что я буду делать с завещанием.
- Порвите его и выбросьте, - бесцветным голосом сказал Лиам. Он был облачен во все черное, и даже лицо его приобрело какой-то черный оттенок, словно сама смерть поцеловала его.
Бертрам покачал головой.
- Я решил, как поступлю со своим состоянием. Гарри достанется дом. А все деньги, все два миллиона, я разделю поровну между тобой и Луи.
Лиам безразлично пожал плечами.
- Мне все равно.
- Лиам, я прошу тебя. Ты не представляешь, какими силами мне обходится моя жизнь сейчас! Я готов был наложить на себя руки сам. Но я… - мистер Бертрам провел рукой по лицу, сгоняя ненужные слезы, - я должен держаться. И ты. Ради нас самих. Ради мамы. Ради Луи. И Гарри.
При упоминании младшего брата, Лиам скрипнул зубами. Он, как и Вы, мистер Малик, подозревал Гарри в роковой случайности, но… Что он мог сделать? Боль забрала все его силы, он едва держался на ногах. А при упоминании о миссис Стайлс Лиам издал слабый стон. Он не мог видеть мать помешанной. А она всю ночь, и все те два дня, что Найл еще находился в доме, провела возле него. Она думала, что он спал.
Как-то я застал Эрику в коридоре. Она проходила мимо комнаты и услышала слабое бормотание:
- Да-да… Мой мальчик… Хороший мальчик… Как сладко он спит… Ну, ничего, мамочка не будет тревожить твой сон… Она просто посидит рядом с тобой, как всегда делала это в детстве. Ведь ты так боялся темноты, мой любимый мальчик? Мой маленький мальчик…
Эрика робко заглянула в приоткрытую дверь.
Простоволосая, все в том же золоченом платье, миссис Стайлс сидела на коленях возле открытого гроба и разговаривала с Найлом так, будто он был жив. А для нее он всегда будет жив. Как и для каждого, кто знал этого светлого и прекрасного человека…