- Ваша мать… Она Вас любила. Я уверена, любила, просто Вы думали…
- А плевать я хотел, что она меня любила, и как, если я этого не чувствовал! Всю жизнь она говорила мне брать пример с моих братьев. «Лиам такой умный, Луи такой талантливый, Найл такой хороший – почему бы и тебе не стать таким?» А почему бы тебе, мама, не полюбить меня таким, какой я есть?! Неумного, неталантливого, нехорошего, а просто меня, родного меня?! Почему ребенок должен заслужить любовь родителей, если он – ребенок?!
Я увидел, как Эрика робко положила руку на колено Гарри. Тот дернулся, как от ожога, и девушка смиренно убрала руку. О, как ей хотелось сейчас обнять его, приласкать, как заботливая мать и поцелуями выбить из него всю боль и всю черноту, что накопилась за столько лет!
- Отстань от меня, мне не нужна твоя жалость. Я просто хочу знать, чем они лучше меня? Грешники, которые слишком плохо играют роль святош. Ну, ничего, я еще докажу, еще все узнают, что я, я, единственный в своем роде Стайлс, который не запятнал свое имя позором и оказался главным наследником! Они меня еще узнают! И ты тоже! Ну, чего ты молчишь? – горестно воскликнул Гарри, освобождая в этом вскрике легкие от всего кислорода, - ведь ты тоже… Не принадлежишь мне. Мне ничего не принадлежит в этом доме. Я единственный наследник, но ничего не имею. Даже ты, - он посмотрел на Эрику, беря ее за подбородок, осторожно, словно касался змеи, - не принадлежишь мне.
- Если бы Вы были другим, если бы так не пугали меня, я была бы только рада принадлежать Вам. Но я боюсь Вас сильнее, чем люблю, - тихо ответила Эрика, и Гарри засмеялся, отпуская из своих пальцев ее лицо.
- Ну, вот видишь. Так и ты, как они: если бы я был другим, если бы я изменился… А полюбить меня таким, какой я есть, меня никто может! А, может, - он неожиданно закрыл лицо руками, - я и сам не рад тому, кто я есть. Может быть, я бы все отдал, чтобы стать другим, но я не знаю, как это сделать. Но теперь на карту поставлено все… Я уже не могу остановиться. Мной движет что-то страшное, сильное. Ну, чего сидишь? Пошла вон. Я все сказал, больше мне добавить нечего. Пока ты еще находишься под крыльями моих братьев и не принадлежишь мне. Но ничего, это скоро закончится. Всё скоро закончится…
Он еще продолжал что-то говорить, когда Эрика вышла из комнаты. На нее было страшно смотреть. Она прошла мимо меня, ни слова не сказав, даже не бросив беглого взгляда. Я, на всякий случай, поспешил тихонько закрыть дверь в комнату Гарри на ключ и оставить его так до утра.
А утром… А утром уже началась другая жизнь. Точнее, она началась еще вечером, после того разговора. Гарри как чувствовал, что ему надо облегчить душу – пока он говорил с Эрикой, я не раз замечал, как его руки тянутся к воротнику рубашки, чтобы ослабить его, дать себе дышать. Если бы он мог, он бы разодрал себе грудь ногтями, я был в этом уверен!
Так вот. Как только Эрика спустилась вниз, бледная, и запыхающаяся, с физически ощущаемой болью в сердце, из конторы вернулся Лиам. Он был серьезен, строг и суров, губы его были плотно сжаты в одну линию. Сухо поздоровавшись с нами, он снял плащ, оставшись в прекрасно сшитом черном костюме, и хотел было подняться в свои покои, когда в дверь кто-то настойчиво постучал.
Лиам замер на ступенях. На лбу у него от напряжения и печати вечного траура вздулась вена, а под глазами залегли первые морщины, говорившие не о прожитых годах (ему ведь было всего двадцать пять лет), а о тех душевных недугах, которые ему пришлось пережить.
Стук в дверь повторился; снаружи явно были двое и намеревались во что бы то ни стало попасть в дом. Молодые люди переглянулись. Стрелки на каминных часах показывали без пяти минут девять.
- Это, наверное, Луи. Откроешь? – тихо спросил Лиам, все не меняя позы, стоя на нижней ступени лестницы.
Эрика оправила платье, провела рукой по лицу, стараясь вернуть ему хотя бы часть былых жизненных красок, и подошла к двери.
Лиам почти оказался прав. На пороге стояли два высоких, дородных мужчины в офицерской форме, а между ними был Луи. С заведенными за спину руками, он стоял, низко опустив голову, а присмотревшись получше, я заметил, что из носа у него ручьем течет кровь прямо на белую рубашку. Сюртука на нем, почему-то, не было.
- Это дом мистера Стайлса? – прогудел один из офицеров. Он был толст, лысоват, одна пуговица на фирменное пиджаке отлетела, демонстрируя тоненькие язычки нитей.
- Чем могу помочь? Что случилось? – Лиам внезапно оказался за спиной Эрики. Он не торопился впускать непрошенных посетителей в дом.
Второй полицейский, который был чуть опрятнее и моложе первого, смерил его презрительным взглядом.
- Я спрашиваю: это семейство Стайлсов?
- Да. Я лорд Лиам Пейн. И я решительно не понимаю, почему вы приводите моего брата домой, как преступника? Что произошло? – В раз Лиам овладел собой, своим голосом, подобрался, даже стал выше ростом. Полицейские переглянулись.
- Позвольте пройти нам в дом.
- Сначала я требую объяснений! Луи! Что произошло?! Скажешь ты хоть мне или нет?!
Луи все так же не поднимал глаз от пола, смиренно сложив руки за спиной.
- Сэр, мы вынуждены сообщить Вам пренеприятное известие. Пожалуйста, позвольте нам пройти в дом. Такие вещи не говорят через порог.
- Хорошо, проходите, - теряя терпение, проговорил Лиам. Эрика посторонилась, мужчины втолкнули Луи в дом. Я охнул и присел на край кресла. Еще раз внимательно посмотрев на Луи, я увидел, что все лицо его представляло собой один большой синяк. Над ним изрядно потрудились чьи-то кулаки.
Лиам тоже заметил это, и нервно сглотнул. Он сжал кулаки, приготовившись к самому худшему. Но то, что мы услышали в тот вечер, выбило почву из-под ног у всех троих.
Откашлявшись, первый полицейский сказал, стараясь придать своему голосу еще больше важности:
- Сэр, мы вынуждены забрать Вашего брата, сэра Луи Троя Томлинсона с собой, и посадить под стражу. До решения судебного процесса.
Эрика и Лиам молча переглянулись. Я тоже не мог сказать и слова. Луи молчал, лишь шмыгал носом, стараясь унять кровь.
- Я ничего не понимаю, - произнесла, наконец, девушка, потому что Лиам продолжал молчать. Он лишь дергал подбородком, а ногтями впивался в собственные ладони, грудь его тяжело опускалась и поднималась в такт дыханию, - судебного процесса? Вы собрались… Судить Луи? За что?
Полицейские переглянулись, явно не ожидая того, что тайна Луи до сих пор никому неизвестна. Говоривший снова откашлялся, и подтолкнув Луи в спину тяжелой рукой:
- Не стоило бы говорить такое при даме, но уже прошу меня простить. С этого дня лорд Луи Трой Томлинсон, двадцати трех лет отроду, проходит по делу о развращении несовершеннолетнего Уильяма Блэкроуда.
Комментарий к 21.
ту-ду-ду-дум. вы хотели тайну Луи? Держите
========== 22. ==========
- Объясните мне еще раз толком, что произошло? Какой несовершеннолетний? Какое совращение? Луи? Это правда? Луи, посмотри мне в глаза.
Лиам возвышался над Луи, как суровый отец. Эрика отошла в сторону, давая семейной сцене разыгрываться без ее участия. Боже мой, что это за несчастья одно за другим навалились на этот дом… Так вот, значит, что у него за тайна, которую он так боялся раскрыть…