Гарри бродил по улицам несколько часов. Встречные девушки и дамы кивали ему, улыбались, оборачивались ему в след, но он не обращал ни на кого внимания.
«Отец считает меня глупым и безответственным, и все из-за той глупой истории!» - толкая ногой дверь в любимый кабак, Гарри завалился туда, чтобы в очередной раз напиться…
А история была довольно-таки скверная. В обществе про нее мало кто знал, потому что мистер и миссис Стайлс быстро замяли это дело. Да, Гарри действительно собирался стреляться на дуэли с молодым помещиком по фамилии Лоуренс, и дело могло бы принять очень печальный оборот, если бы про эту драку не прознал Лиам, который и помчался спасать младшего брата от пули в лоб. Молодой нахальный Лоуренс на одной из пирушек, на которой Гарри, по обычаю, не следил за тем, сколько спиртного он уже в себя влил, припомнил молодому лорду о весьма скандальной и сальной шуточке, которая имела место быть в то пору в обществе. Когда Гарри было шестнадцать лет, именно та пора, когда юноши только расцветают, наподобие девушкам, и входят во взрослую жизнь, в дом к Стайлсам стала захаживать подруга миссис Стайлс по гимназии, некая Патриция Гвендон. Патриции было сорок пять лет, двадцать из которых она была замужем. Она воспитывала прелестных детей, пятнадцатилетнего Шона, который был почти ровесником Гарри и десятилетнюю Лиззи. Мистер Гвендон был вечно занят тем, что наживал свой и без того немаленький капитал, и чтобы скрасить свое одиночество, миссис Гвендон стала захаживать к миссис Стайлс, вспоминая молодость и делясь последними светскими новостями.
Как у нее вспыхнули чувства к Гарри, который годился ей в сыновья, сказать никто не мог. Возможно, то было от одиночества, может, уже считающий себя взрослым Шон отказывался принимать ласки матери, и она чувствовала себя отвергнутой родным сыном, может быть, охладевшая к мужу за столько лет брака она искала новых ощущений… Никто точно не мог этого сказать, но факт оставался фактом. Чувства у миссис Гвендон вспыхнули, и они нашли отклик в душе молодого лорда Стайлса. Шестнадцатилетний Гарри, но уже в ту пору пленяющий сердца молодых девушек, скрывал от родителей, как мог, свою преступную связь с женщиной, годившейся ему по возрасту в матери. Но пусть Бог ударит того, кто скажет, что эта связь была неискренней!
Сколько раз они тайком встречались в беседке между обоими домами, сколько раз миссис Гвендон плакала, понимая, какой грех она совершает с сыном подруги, сколько раз сам Гарри, опасаясь малейшего шороха и звука, возвращался домой через окно, боясь разбудить старших братьев или родителей, весь пылая, как изнутри, так и снаружи, после бурных ласк, которым он предавался с миссис Гвендон.
К слову сказать, лорд Гарри Стайлс, обладая самой невинной внешностью среди всех четырех братьев, сам обет целомудрия уже давно не хранил, и миссис Гвендон не могла понять, как такой милый юноша, чуть старше, чем ее сын, мог быть таким искусным в ласках и доводить до самого верха блаженства?
Увы, этого никто не знал.
А спустя полгода их преступная связь раскрылась. Мистер Гвендон нашел в спальне жены гребень, оставленный Гарри, которым он, по обыкновению, любил расчесывать свои кудри после ласк, и потребовал выяснить, кто есть ее любовник. Когда оказалось, что любовник его жены – малолетний сосед, сын близкой подруги, гневу мистера Гвендона не было предела. Он грозился убить этого нахала, осквернившего честь его жены, готов был застрелить и подвергнуть всем возможным пыткам, наивно полагая, что во всем виноват только Гарри. Но сам юный лорд связь отверг, и в красках расписал, что миссис Гвендон, воспользовавшись его невинностью и неопытностью, силой принуждала его к преступной связи, а он, боясь ее рассердить, не посмел ей отказать.
Миссис Гвендон, услышав такую клевету, чуть было не сошла с ума, и мистер Гвендон решил отправить ее на остров Сицилию, к проживающей там какой-то тетке. Поговаривали, что после разрыва с молодым Стайлсом, некогда блистающая красотой (даже в свой не юный возраст) миссис Гвендон в скором времени сильно постарела, на висках у не выступали седые волосы, а кто-то говаривал даже, что после очередного приступа отчаяния, ее еле успели вытащить из петли. Какое-то время на имя лорда Гарри Стайлса приходили письма от миссис Гвендон, полные страсти, горя и тоски, но мистер Стайлс жег письма, не отдавая их сыну. Гарри знал, что отец получает его почту, но ничего не говорил, продолжая и перед родителями разыгрывать святую, оскорбленную невинность.
Мистер Гвендон в скором времени перебрался с детьми в другой город и история эта забылась.
Лишь Гарри приобрел уважение среди Луи и Лиама, которые до этого не брали его в свою «мужскую компанию», но теперь могли спокойно обсуждать с ним женщин, как с равным. Единственным, кто не допускался до таких разговоров и по сей день, был двадцатиоднолетний Найл.
Лоуренс же, не в силах простить того, что прекрасная Мэри, которую он любил пламенной любовью с детских лет, предпочла ему Гарри, при всех, в кабаке, поднял на поверхность эту историю с миссис Гвендон. Дескать, молодой Стайлс не только расточает свои чувства девкам самого низкого потреба, но еще и не брезгует старыми девами, чтобы поддержать свою репутацию в обществе.
Вспыльчивый Стайлс такого, конечно, не смог стерпеть и тут же, в компании подвыпивших богатеньких лордов, кинул в смазливое, лощеное, слегка прыщеватое лицо Лоуренса перчатку.
Драться договорились на десяти шагах, на пистолетах. Оба юноши были настроены слишком воинственно, и если бы не подслушавший бахвальства пьяного брата Лиам, плохо бы все это закончилось. Лиам, прознав о дуэли, раструбил об этом по всему дому, и Гарри заперли в комнате, не давая ему возможности убить Лоуренса или же погибнуть самому.
Сейчас, сидя в душном кабаке, и вливая в себя очередную порцию виски, Гарри почему-то вспомнил о миссис Гвендон. Сколько ей сейчас лет… Пятьдесят? При такой мысли Гарри передернулся. После миссис Гвендон он стал предпочитать женщин помоложе. Раза в два.
Гарри и сам не мог понять, когда в нем родилось это ужасное чувство – чувство, что ты не можешь нормально дышать, пока какая-нибудь прелестная девушка, с нежным румянцем на щеках и большими невинными глазами, не становилась его. И тут не было речи о пылких любовных признаниях (все это дело Гарри оставлял Найлу и Луи, у которого в таких делах язык был подвешен), ни в чем-то подобном.
Гарри мог смело признаться, что жил только ради физических удовольствий и сладострастия.
А вот теперь его хотят женить.
Обводя взглядом полупьяную публику, которая с интересом посматривала на такого же пьянеющего молодого лорда Стайлса, он испускал тяжелые вздохи и думал о том, почему он не мог быть таким же нормальным, как все его братья.
Вот Лиам. Уже четыре года помолвлен с прекрасной, скромной, красивой Агнесс.
Или Луи. Тот, конечно, влюблен только в свой театр, но и он одно время ухаживал за какой-то милой актрисой, с которой они играли в одном спектакле, и чуть было взаправду, а не по сценарию, не проткнул себе грудь от невзаимной любви.
Или же Найл…
Найл…
Найл Гарри всегда раздражал. Он не чувствовал никакой братской привязанности к своему старшему брату, потому что с детства вся любовь его родной матери была сосредоточена на этом заикающемся, нервном, всегда болезненном Найле. Неудивительно, что он вырос таким… Забитым. Он всегда держался в стороне. Его, наверное, даже некогда и не женят. Будет вечно держаться за материну юбку.
Чувствуя опасный хмель в голове, Гарри поднялся, бросил несколько франков на стол, и, шатаясь, вышел из кабака. Был вечер, магазины и лавки уже стали закрываться, редкие прохожие, все еще бросая заинтересованные взгляды на самого обсуждаемого в поместье молодого лорда, спешили по своим делам.