Я смотрю, глаза у Вас покраснели. Не стоит принимать эту историю так близко к сердцу, мистер Малик. Возможно, у нее и не было другого исхода событий, кроме тех, которые произошли.
Как бы трогательно ни звучали эти слова, как бы ярко и воинственно ни горели глаза лорда Томлинсона, как бы восхищенно он ни говорил, словно обретя второе дыхание – на присяжных она не произвела никакого воздействия.
Пока они совещались, краем уха слушая его излияния, все уже было известно. Мистер Блэкроуд, который во время речи Луи, стоял рядом с судьей Стенсоном, несколько раз кивнул кому-то из толпы присяжных.
Но Луи верил! Он смотрел на толпу и верил, что вот сейчас, сейчас… Это все закончится. Его обвинят, но оставят в покое. Нельзя разрушить жизнь человека только за то, что он кого-то полюбил!..
- Мы выслушали обе стороны, мистер Стенсон. И готовы вынести свой вердикт, - сказал мужчина в очках и с пышными усами. Он поднялся со скамьи, на которой восседали все присяжные.
Луи перехватил пальцами прутья решетки и сжал их так, что кровь выступили из-под обгрызенных ногтей. Эрика перекрестилась. Луи снова посмотрел на толпу, которая уже потрясала в воздухе кулаками и показывала страшные зубы. Где же Гарри? Пусть он придет и скажет, что он сделал это случайно! Нет, нет… Где Гарри? Он ведь… Он ведь не мог… Это же не он…
- И наш вердикт таков. С Вашего позволения, мистер Стенсон, я его озвучу. Итак, мы пришли к выводу, что лорд Луи Трой Томлинсон виновен в преступлении, совершенном по отношению к несовершеннолетнему Уильяму Блэкроуду, подвергнув его насильственной, противоестественной связи. Мы также хотим выразить благодарность тому человеку, который первым забил тревогу, и благодаря которому мистер Блэкроуд смог пресечь страшное злодеянием, учиненное над его сыном. Да, мистер Луи Трой Томлинсон виновен.
Толпа радостно загудела и затопала ногами. Луи побледнел, во рту у него пересохло, он почувствовал, как рубашка срослась с его кожей. Перед глазами все поплыло, но он еще надеялся… Он вонзил в кожу убогие ногти.
- Что ж, благодарю вас, мистер Гетерси, и всех, кто принимал участие в вынесении этого решения. Итак, судом постановляю, в силу знатного происхождения и творческой деятельности в жизни города, привлечь лорда Луи Троя Томлинсона к пожизненному заключению в тюрьме Стэнфорд, на самых тяжелых условиях.
Виновен.
Удар.
Приговорен к заключению.
Удар.
Пожизненное заключение в тюрьме, как для самого страшного каторжанина.
Удар! Удар! Удар!
Казнить! Казнить! Казнить!
Толпа начинает ликовать и хлопать в ладони. Эрика выбегает из зала, не видя перед собой дороги из-за слез.
- Выведите его из зала, - слышит Луи, и страшные рожи горожан начинают плыть у него перед глазами. Гарри, как ты мог? Как ты мог меня предать?!
Луи закрывает лицо руками, без сил падает на скамью, и разряжается слезами…
Комментарий к 23.
у кого бессонница, а завтра выходной, тот я
сюрприииз.
вот такая вот глава
========== 24. ==========
Когда Эрика и Лиам вернулись домой, лорд Пейн тут же прошел в свою комнату, где заперся до самого утра. Ему надо перевести дух, прийти в себя.
Его брат осужден на пожизненное заключение в самой безжалостной тюрьме Йоркшира.
Он будет носить одежду заключенного, вместо дорогих камзолов и расшитых золотом рубашек.
Он постареет, он встретит свою старость не в окружении дорогих и любимых людей, а в одиночке, в тюремной камере, презираемый всем белым светом.
Он умрет, не увидев ни разу солнечного света и не получим ни единого цветка, в то время как раньше весь их дом был завален охапками роз.
Он будет гнить в тюрьме, как мусор.
Боже, за что.
Найл, отец, мать, Луи…
ГОСПОДИ, ЗА ЧТО.
Но Лиам не находил ответа на этот вопрос.
Лишившись своего покровителя, отца, Лиам понял, какими одинокими и жалкими они на самом деле были. Да, они были молоды и богаты, но зачем эта молодость, если она разукрашена смертью, и зачем богатство, если вопреки распространенному мнению, оно не всевластно и не может спасти жизнь человека?
Лиам привалился спиной к стене комнаты, мутно обводя предметы взглядом. Он всю жизнь был сильным. Он должен был быть сильным, черт побери, загонять слезы куда подальше и фальшиво всем улыбаться, поддерживая маску идеального молодого человека. Но он не идеален! Он такой, как все! Он тоже жалкий и всеми презираемый!
Всю жизнь он держал марку учтивости и сдержанности. Он не имел праву на ошибку. Боясь подвести родителей, он загонял свои чувства в клетку. А что получилось в итоге? Он пошел против правил. Ему отказали в приемах знатные семейства.
Он остался один.
Он ничего из себя не представляет.
Он устал быть сильным.
Лиам открывает шкаф, достает бутылку коньяка, и припадет к ней губами, стараясь забыться хотя бы на время…
Но острая, режущая боль, с которой невозможно примириться, продолжает витать над его головой, и он чувствует ее так, как присутствие живого человека…
***
- Ну и, как все прошло?
Эрика поднимает голову и встречается взглядом с Гарри. Он стоит в позе исполина, сложив руки на груди. Зеленые глаза смотрят испытующе, прожигая насквозь. Эрика поводит плечами – ей холодно от одного его взгляда. От него веет могильным холодом. Она хочет пройти мимо него. В ее ушах все еще звучат страшные крики и плач Луи. Но Гарри резко делает шаг в сторону и загораживает ей путь.
- Мистер Стайлс, дайте мне пройти.
- Нет. Я еще не все сказал. Его осудили? Осудили, да?
- Да, - шепчет Эрика, поднимая глаза на Гарри, - и это по Вашей вине. Вы рассказали мистеру Блэкроуду.
- И что?
- И что? – Эрика неожиданно поднимает руку и ударяет Гарри по лицу, - вы смеете спрашивать: «И что?»?! Ваш брат осужден на пожизненное заключение! Вы – монстр, а не человек!
- Успокойся! – шипит Гарри, хватая Эрику за руки. Он прижимает ее к себе, она пытается вырваться, но он силен, сильнее ее, физически и морально. Она отводил от него глаза, пытается вырвать руки. Сердце ее испуганно стучит в такт его словам.
- Бросьте все! – внезапно начинает шептать Гарри, касаясь губами ее уха, - видите, я готов на все! Больше никто нам не помеха! Найл мертв. Луи в тюрьме. Бросьте все, останьтесь со мной. Пожалуйста, я никогда… Никогда никого не просил… Я чувствую, что я умираю сам, истлеваю изнутри, как старые сухие листья… Только Вы можете меня спасти! Посмотрите на меня… Разве я Вам противен? Я хочу, чтобы хотя бы Вы были моей!
- Пустите меня! – кричит Эрика, и Гарри разжимает пальцы. Она делает шаг назад, голос ее дрожит, грудь нервно поднимается, вторя ее дыханию, - Вы только посмотрите на себя, - шепчет она, откидывая волосы с лица, - Вы страшны. Вы не человек. В вас нет ничего святого…
- Не говори мне о святости! – голос Гарри переходит почти на визг, - я прошу тебя, я заклинаю тебя, останься со мной. Я не могу справляться с собой, я боюсь сам себя! Ты же любишь меня, я вижу, я тебе небезразличен!
- Я боюсь Вас сильнее. Я не могу оставаться подле Вас. Вы сгубили все, что любите. Теперь Вы хотите погубить и меня.
- Я люблю тебя!
- И потому мучаете меня! Ваша любовь – проклятье, это страшное чувство, которое готово убить, а не возродить, покалечить, а не исцелить! Не прикасайтесь ко мне! – Эрика делает еще шаг назад, видя слабую попытку Гарри снова схватить ее за руки, - я уеду. И я забуду о Вас, как о страшном сне.
- Ты не посмеешь меня бросить! Не смей меня бросать!
- А Вы не смейте причинять людям боль!
- Но мне ничего больше не осталось! Я сам – боль!
- Мне очень жаль, мистер Стайлс. Но я ничем не смог Вам помочь. Вы не хотите помочь сами себе. Я тут бессильна. Моя любовь к Вам, если бы она еще была жива, а не убита Вашей ненавистью, просто бы потонула в пучине Вашей ярости, злобы и гнева. Я не хочу так.
- Ты как и они. Меня никто не любит. Так проваливай! Я видеть тебя не могу! Ты тоже за все ответишь! Все они ответят! Пусть я останусь один, но зато никто, слышишь, никто! Не посмеет больше причинить мне боли! Ибо невозможно причинить еще больше боли тому, кто уже мертв!