– Здрасте, – легко пожав плечами, ответил я, поворачиваясь к Эстеру.
– Ты избранный или герой? – поинтересовался у меня вольный барон, полыхнув раздражением. Видимо, в моем приветствии он не услышал должного уважения.
– Я не местный, – вновь пожал я плечами, думая, как разговаривать с бароном.
– Бессмертный, что ли? – небрежно бросила вдруг полуобнаженная чародейка. Спросила с интонацией, больше подходящей обитателям темных подворотен городских окраин. И даже не подозревала, насколько права – не сдержался я, едва улыбаясь.
– Ты что лыбишься, животное? – уже полностью разрушая обаятельный образ, поинтересовалась чародейка. И, как и все вокруг, отвлеклась на возникшую суету в другом конце площади. Воспользовавшись растерянностью присутствующих, я еще раз скользнул во времени и пространстве – трое рядом стоящих ящера что-то почувствовали, надо было пресекать.
Вновь возвращаясь в привычное течение времени, я удивился, что все четверо моих стражей до сих пор остались недвижимо стоять. На площади очень кстати не было ни дуновения ветерка – несмотря на то, что тяжелая мгла туманного мира словно поднялась над деревней, избегая… белоснежных развалин?
На другом конце площади в этот момент все громче раздавались отголоски эха борьбы и сдавленных женских криков, хорошо различаемых в момент остановившегося времени. Присмотревшись, я увидел, как к трону идет белолицый колдун. На мгновение внутри мазнуло холодом узнавания, но почти сразу понял, что это не пленивший меня в Помпеях чернокнижник. Этот был гораздо моложе, неопытнее – но более дерзкий и яркий.
Двигаясь вперед – словно не замечая отшатывающихся жителей поселка, он прошел прямо передо мной. На кулак колдуна были намотаны длинные, густые черные локоны невероятно красивой девушки – крича от боли, она волочилась за мучителем, стараясь схватиться за держащую ее руку, изгибаясь от боли. Из одежды на пленнице была только искусно выделанная под платье леопардовая шкура – сейчас сбитая на сторону. Белоснежная кожа была в кровоподтеках и полосах копоти и пыли – чернокнижник тащил девушку, не заботясь о сохранности пленницы и выбираемом пути.
– Эстер, смотри кого нашел! – чуть дернул за волосы жертву, кидая ее вперед, словно хлыст кнута. – Смотри какие у нее… глаза! – не скрывая радости, произнес чернокнижник, рывком заставляя вскрикнувшую от боли пленницу подняться на колени, выгибаясь назад. Платье из шкуры сползло на пояс, открывая упругую грудь – но чернокнижник не шутил и в самом деле имел в виду глаза – понял я, когда чернобородый поднялся с трона и всмотрелся пленнице в лицо.
– Давно о такой мечтал! Можно себе заберу? – лучась радостью от неожиданной и приятной находки, спросил колдун у барона.
Эстер с нескрываемым интересом на несколько секунд опустил взгляд, оценивая грудь пленницы, а после взял ее за подбородок, вновь рассматривая глаза.
– Вы же не против, если мы ее заберем с собой? – обратился он к сгрудившейся поодаль кучке из трех жителей. Судя по более богатой, чем на других одежде – правителей деревни.
– Они не против, – опережая смиренные кивки, обернулся барон к чернокнижнику. Девушка в захвате вдруг дернулась – не от боли, а от сознания того, что от нее отказались соплеменники или даже родные.
Совсем недавно – хотя кажется вечность назад, когда Макленин нарезал на лоскуты Майю во время вступительного экзамена, я уже промолчал. И теперь мне с этим жить – а увеличивать подобный груз на плечах совершенно не хотелось.
– Против, – негромко произнес я, возвращая прерванное появлением чернокнижника всеобщее внимание.
Хотел ведь договориться – не нужно мне сейчас эхо огненных заклинаний на всю преисподнюю. Но не удалось.
В тот момент, когда взгляды присутствующих сосредоточились на мне, я сделал быстрый шаг назад и взял из лапы ближайшего ящера копье. Рука прямоходящей рептилии вдруг рассыпалась, и вся фигура ящера превратилась в хлопья пепла. Это был самый первый сопровождающий, взявший меня за руку. Технику изъятия энергии из живого существа – так, чтобы оставалась только одна оболочка, – я выучил после Битвы Вызова, впечатлившись тем, как это сделала сначала Сакура с Софьей, а потом Клеопатра с самой японкой.
При воспоминании об убившей меня «влюбленной девушке» внутри колыхнулась незамутненная злость – сжав зубы, я едва взмахнул копьем – так что три остальных стража рядом со мной превратились в прах. Энергию из всех я вытянул во второй раз, когда входил в скольжение – пользуясь появлением чернокнижника, отвлекшим от меня внимание.
– Давайте так. Я просто забираю девушку и ухожу – все остаются живы, никто не страдает, – скрывая накатившую злость произнес я, наполняя доспех духа холодной силой, полученной от рептилий.
Барон – не очень понимая, как реагировать, смотрел на меня немигающим взглядом. Видимо за последнее время от совершенно отвык от того, что ему кто-то смел противоречить. Телохранительница орка между тем уже стояла перед его плечом, держа в руке сочащийся ядовитым сиянием кинжал, а чародейка сформировала небольшой файербол, ожидая лишь команды.
Чернокнижник тоже обернулся ко мне – совершенно не озаботившись комфортом удерживаемой за шикарные волосы пленницы. Которая – пронзительно закричав от резкой вспышки боли – вдруг упруго изогнулась. Белоснежная кожа ее потемнела, словно наполняясь изнутри густыми чернилами; тело, быстро удлиняясь, начало истончаться и вдруг свернулось кольцами огромной анаконды вокруг не ожидавшего подобного колдуна. Взмахнув руками, пытаясь сотворить заклинание, он распахнул рот, но огромная змея сжимала его так, что глаза подернулись багровой пеленой, а с губ вместо крика брызнула пена крови.
В тот момент, когда змея противоестественно огромной, усеянной зубами пастью оторвала чернокнижнику голову, я уже стелился прямиком к огненной чародейке, преодолевая тягучую пелену остановившегося времени. И видел, как медленно-медленно в тело убивающей колдуна змеи выткались стрелы и копья опомнившихся ящеров, бежали в нашу сторону баронские разбойники в кожаной броне.
Оказавшись рядом с огненной волшебницей, ударил ей кулаком в грудь. Доспеха духа на ней не было – зато ярко полыхнул, сгорая, защитный амулет. Потянув в себя силу огненной стихии, заключенную в теле чародейки – служившей проводником могущественным артефактным накопителям, – я испытал ни с чем не сравнимое блаженство. Девушка же на миг сверкнула, словно вольфрамовая нить в лампе накаливания, а после в воздухе на миг зависли обугленные щитки поножей и крылатые наплечники.
В тот момент, когда покрытые копотью доспехи чародейки упали на землю, умер барон – он даже обернуться не успел – а я достать его меч из ножен, который стоял бесхозным у трона. Лишь в тот момент, когда взмахнул клинком, вспомнил об этом. Добавил немного силы – и две дымящиеся половинки барона, располовиненные объятым пламенем клинком в ножнах, рухнули на землю. А я почувствовал холод опасности – едва успев уклониться от атакующей орки.
Горящие ядом клинки ударили пугающе резко – один полоснул по шее, второй вонзился в бок. Мог бы вонзиться, если бы не доспех духа – орка, ни разу не сталкивающаяся с подобной степенью защиты, на мгновенье замешкалась – а я возвратным движением клинка снял ее верхнюю половину тела. И только после потянул клинок из ножен – по-прежнему объятых пламенем, швырнув их в набегавшую троицу баронских разбойников. Один из бандитов вспыхнул факелом, двое других зачем-то остановились. От испуга и неожиданности, наверное – и это было замечательно, потому что бегать за ними не пришлось. На несколько мгновений я даже позволил себе порадоваться – так приятно сражаться с обычными противниками – не владыками новых миров и не молодыми богами.
Закончив с двумя разбойниками одним ударом – добавив ко взмаху меча огненную плетку, сорвавшуюся с клинка, обернулся. Ящеры и разбойники барона, лишившись предводителя и защиты страшных воительниц, бежали прочь – я успел заметить лишь нескольких последних.