- Ну что за глупости, старик... Кольцо - это символ, да... Но не до такой же степени.
- До такой. Вот именно до такой. Рэдди, я проснулся тридцать пять дней назад. И каждый день я плачу, как ребенок, у которого пропала мама. А на прошлой неделе вспомнил, что у меня была жена, самая прекрасная женщина на свете. И поехал сюда. И теперь уже не знаю может, не плакать больше? Может, сразу застрелиться?
- Перестань, Гошка. Все плачут. Все хотят с собой покончить. Каждый. Каж-ж-дый. У нас вся застава по утрам ходит с красными мордами и друг на друга не смотрит. А мы-то проснулись кто в начале лета, а кто и весной... Некоторые помнят, что у них дети были... Ты, главное, ищи. Ты плачь и ищи. Мы все ищем. Каждый как может, так и ищет. Иначе нельзя. Иначе ведь никакого выхода, да?
Белла ткнулась мокрым носом в дрожащую щеку Гоша и вздохнула.
- А у нее вот мужика убили, наверное, прямо на глазах, предположил Родионов.
- Она собака, - помотал головой Гош. - Она умеет забывать.
- Мы тоже.
- Не так быстро. И потом, я не хочу забывать, понимаешь? Я фамилию свою забыл, я не помню, где был мой дом, чем я занимался, тоже не помню. Но любовь... Я не забуду. Ты не забудешь. Нам же тогда жить будет незачем, Рэдди. Окончательно незачем.
- Вот поэтому и нужно искать, - сказал Родионов твердо. - Знаешь, Гош, мне действительно пора. То есть, я уже на подходе доложил, что все нормально, когда тебя увидел, но тем более мне нужно обратно.
Гош потер ладонью глаза.
- Еще раз спасибо, что приехал. Но ты мне не сказал. Что значит "считай, всегда" и "с сегодняшнего дня"?
- Ты первый, кого мы пропустили. Единственный проснувшийся, который пришел с нашей стороны. И по-моему, двадцать пятый, кто вообще пришел. Или двадцать шестой.
- Ясно, - вздохнул Гош. - Эта антенна у тебя, это рация?
- Да. Тебе дадут. В Кремле дадут. Поезжай в Кремль прямо сейчас, там все тебе расскажут, что захочешь, и все дадут. У нас каждый человек на вес золота, ты же понимаешь. Даже такие, как я.
- Какие? - усмехнулся Гош.
- А такие, что в ноль, - не очень ясно, но вполне понятно высказался Родионов. - Зомби.
Гош закусил губу, чтобы сдержать улыбку. Уж на кого Родионов не походил, так это на зомби. Эмоции из него перли во все стороны.
- Ты, небось, заставу строил? - поинтересовался Гош, надеясь если не польстить однокласснику, то хотя бы переменить тему.
- Не-а. Понятия не имею, кто ее строил. Она была уже. И техника стояла. Откуда взялась... Тоже загадка, Гош. Все подъезды к городу закупорены. Даже наверху, на Кольцевой, все проемы в отбойнике завалены. Как будто здесь кто-то оборону держал. И не пехоту ждал, а танки. Короче, армию.
- Ты, я надеюсь, армию не ждешь? - осторожно спросил Гош.
- Почему? Вдруг припрется.
- Военные мертвы, Рэдди. Все. Поверь хотя бы на слово. Я видел. Я проехал несколько городов и везде первым делом совался в войсковые части. Кругом истлевшие трупы в погонах. И знаешь, Рэдди... Очень истлевшие. Чересчур. А оружейные комнаты вскрыты, причем грубо. И разграблены. Как ты думаешь, сколько мы проболтались без понятия о себе? И чем мы занимались в это время?
- Я не пытался считать, - вздохнул Родионов. - Но с такой информацией тебе, честное слово, обязательно нужно в Кремль. Тебя ждут давно.
- Не понял? - удивился Гош.
- Не знаю, чем занимался я, пока спал. Но чем занимался ты, я в курсе.
- Совсем не понял... - упавшим голосом повторил Гош.
- Ты несколько раз появлялся у нашего поста. Стрелял по нам из этой своей штуковины, требовал, чтоб пропустили, и крыл матом всех московских и Бориса в отдельности. Мы уже совсем было собрались тебя пристрелить, но Борис запретил. Сказал, что нужно ждать, что ты обязательно проснешься, и тогда уж выяснится, откуда ты его знаешь, и за что вообще так не любишь москвичей.
Гош ошарашенно молчал. Ему хотелось извиниться - но за что? Никогда он сюда не приезжал, ничего не просил, и никакого Бориса ведать не ведал.
- А этот... Борис, - пробормотал он наконец. - Борис меня помнит?
- Не знаю. Похоже, нет. Так что тебе прямая дорога в Кремль. Там наш Комитет, а Борис его председатель. Вот и встретитесь...
Гош помотал головой, стряхивая оцепенение.
- Хорошо. Я буду в Кремле завтра, - сказал он. - Слушай, а если крысы, или собаки те же, или еще что-нибудь?
- Ну?
- Ну, я стрельну, а вы опять на уши встанете.
- Мы не услышим. Ты отъедешь еще на пару километров, и мы просто не услышим. Да, кстати! Точнее, между прочим - так, кажется, надо говорить?
- Смотря, о чем.
- О бензине. Водопой с одиннадцати до шести у Христа Спасителя. Помнишь, там была такая ведомственная колонка напротив? Когда еще вместо храма был бассейн? Это если хочешь, чтобы тебе культурно налили. А если готов руками вычерпывать, тогда возьми карту... Родионов сунул руку в бардачок.
- Не нужно. Сам найду.
- Помнишь, гад? - оскалился Родионов. - Все помнишь, да? Ух, зараза!
- Полчаса назад я не знал своей фамилии, - напомнил Гош.
- Да зачем тебе фамилия, друг ты мой ситный? Да я бы сейчас не то, что фамилию, имя бы променял на то, чтобы помнить какую-то там рекламу столетней давности!
- А откуда бензин? - перебил его Гош.
- То есть - откуда? От верблюда. Из колонок.
- А в колонках откуда?
- В прошлой жизни налили.
- А комбинат?
- Какой?
- Нефтепре.. пере.. Ну, ты понял.
- Я понял, но я понятия не имею. А зачем нам комбинат? В городе от силы триста машин. Мы даже бэтээры, и те с колонок соляркой заправляем. У нас бензина - хоть ты в нем утопись.
- Бензин не вечный, Рэдди, - объяснил Гош.
- Выдыхается?! - прошептал Родионов с неподдельным ужасом в голосе.
- Хуже. Разлагается. Срок хранения по-моему года два. А дальше начинает падать октановое число.
Родионов повернул ключ зажигания, и двигатель басовито затарахтел.
- Детонирует, - заметил Гош. - Легонько, но детонирует.
- От тебя одно расстройство, мужик, - сказал Родионов, нажал на газ и, развернув машину почти на месте, умчался к заставе.
Гош встал, посмотрел на Беллу и невольно приоткрыл рот. Снизу вверх собака испытующе разглядывала свое новое приобретение.
- Хоть тебе-то я еще не испортил настроение? - спросил Гош. - Ну, и на том спасибо. И что у них здесь творится? Храм вместо бассейна... Зачем? Когда успели?