«Как странно выглядят самые обыкновенные вещи без людей!» — заметила Наташа.
«Ну, если бы сюда еще и людей!.. Вот в эту пору? Когда все спит и только мы с вами бодрствуем?
И он торопливо увел ее из сумрачного тупичка на открытую площадь, уже начинавшую розоветь от занимающегося утра.
А потом у реки ей стало немножко зябко. Пустынной была и река, еще тусклая, аспидная, с покатыми гранитными берегами за чугунной оградой, с далекими горбато выгнувшимися мостами влево и вправо. По одному из них одиноко брел человек с толстой вязкой разноцветных воздушных шаров. Верно, он шел издалека на рынок со своим товаром. Расстояние делало человечка совсем маленьким, игрушечным, а от тесно нанизанных ярко раскрашенных, упруго колышущихся в воздухе шариков вдруг дохнуло прелестью минувших дней детства.
«Какое утро!» — слегка поеживаясь, сказала она, но губы под холодным дыханием предрассветного ветерка плохо слушались, слова прозвучали невнятно, с дрожью.
«Вы озябли?» — заметил он и, поспешно сняв пиджак, набросил ей на плечи.
«Да нет… Что вы!.. Что вы!.. Не надо!» — возражала она, но наслаждалась тем, что, укутывая ее плотнее, он касается ее спины и плеч, почти обнимает ее. «Ох, Толя!» — произнесла она не то с испугом, не то с упреком.
«Что?»
«Ничего… А вам разве не холодно будет самому?»
«Нисколько!»
«А мне… мне с утра работать… — вспомнила она. — Куда я буду годна сегодня на репетиции?» Но тут же рассмеялась, прибавила: «Ну и пускай!.. Это в первый и в последний раз… Правда?»
«Вы сами сказали: сегодня наш вечер. Помните?»
«Да, да! И какой прекрасный вечер… Правда?.. И вся ночь, и утро…»
И тут он тихо запел, — не засвистел, как всегда, а именно запел:
«Да что же он делает?.. Толя, не надо, не пойте… Нет, нет, пойте, пойте… Как там дальше?..» Конечно, ничего подобного она не говорила, не посмела бы сказать, но все это было в ней, трепетало на зябнущих губах.
Кутаясь в пиджак, она прошла с Толей мимо Кремля через Красную площадь, тоже пустовавшую в этот час. В пути не раз пробовала вернуть Толе пиджак, зная — что уж тут таить, — отлично зная, что Толя не позволит ей этого, и значит, неминуемо каждый раз будет меж ними легкая борьба, и руки Толины, ласковые, бережные, опять прикоснутся к ней, обнимут ее.
«Спокойной ночи?» — с вопросительной интонацией простился Толя у подъезда, не зная наверное — очень она утомилась или снова захочет кружить по городу.
«Ночи?.. Да посмотрите, она уже давно прошла!»
«Что же это все было такое?» — вновь и вновь размышляла теперь Наташа в постели.
Вот уже пора и вставать. Спустя какой-нибудь час, полтора надо собираться на репетицию в школу. А нет никаких сил. Во всех косточках, в каждом суставе — слабость, блаженство, истома и чувство какой-то затаенной радости, которую не только выказать наружу нельзя, но даже признаться в ней потихоньку самой себе стыдно.
Нет, нет, конечно, это все музыка, и Толя здесь совершенно ни при чем. Толя? Почему вдруг? Толя! Да она же знает его так давно, и никогда, решительно никогда ей и в голову не приходило, что… «Глупости!» Наташа гонит от себя прочь мысль, которой в самом деле никогда прежде не было, а теперь она явилась, цепкая, неотвязная, овладела ею, как наваждение, и нежит, и ласкает, и радует, и заставляет без конца с улыбкой вспоминать малейшие подробности минувшей ночи.
— Глупости! — уже вслух произносит Наташа, решительно сбрасывает с себя легкое одеяльце и вскакивает с постели…
В школе у Полины Ивановны ее ожидала негаданная новость: репетиции не будет, Румянцев дал знать по телефону, что прийти не сможет.
В первое мгновение Наташа даже обрадовалась, — какая уж нынче репетиция после бессонной ночи, да еще бы, не дай бог, в присутствии Троян!
Но тут же и встревожилась: а что с Сашей?.. Отменил репетицию, — для этого должны быть особенные, неодолимые причины!..
Она торопилась к Румянцеву домой. Саша встретил ее в темно-синем с кисточками шелковом халате, свежий, пахнущий духами, с припухшими от долгого сна веками. Нет, ничего с ним не случилось: просто — лег поздно и проспал.
— Я просил Полину Ивановну, — лениво объяснил он, протирая замшевым лоскутком ногти, — чтобы вызвала Люсю Пояркову и прошла бы с вами сцену Марии и Заремы… Вы не репетировали?