— Нет, Полина Ивановна ничего мне не сказала… Да и Люси там не было.
— Плохо. Сама знаешь, надо торопиться. Вот-вот все разъедутся на лето.
На квартире у Саши было слишком парадно, Наташа всегда здесь немного робела: дорогая, сверкающая мебель, стеллажи с книгами сплошь в любительских пышных переплетах, заказываемых у особого мастера, два маленьких Левитана маслом, несколько акварелей Добужинского, один чудесный карандашный набросок Серова… И паркетный пол такого блеска, что боязно ступать по нему. А среди всего этого великолепия за приоткрытой дверью соседней комнаты то и дело мелькала со шваброй или тряпкой Сашина жена в затрапезном виде, с засученными по локоть рукавами кофты, в грязном ситцевом переднике, с небрежно повязанным на голове платочком.
— А этот студент вчерашний… как его? Откуда он взялся?
— Толя Скворцов? Это мой старый, еще с детских лет, товарищ.
— Только и всего? А я, признаться, подумал, хахаля ты себе завела.
— Саша! — возмутилась она. — Как не стыдно… И слово какое гадкое выдумал!
— Чего кипятишься? Слово как слово, — посмеиваясь и косясь на девушку, сказал он. — До каких пор будешь разыгрывать из себя невинную крошку. Слава богу, артистка!..
В продолжение многих дней после этого Румянцев аккуратно работал с Наташей. Он не только участвовал в репетициях сцен, в которых сам играл, но непременно присутствовал на повторах сцен с другими персонажами, делая много тонких и важных указаний, без устали внося поправки в работу, с горячей озабоченностью уточняя для Наташи рисунок роли в малейшем движении, в самой технике пластического выражения радостей и бед Марии, во всех сложных перипетиях психологического развития образа. Он вкладывал так много труда в Наташину роль, что по праву мог бы оспаривать у Полины Ивановны ее звание главного репетитора, — добровольный, бескорыстный, истинный друг, наставник и товарищ молодой балерины в ее первой ответственной партии на сцене Большого театра.
10. Крепко сваренный кофе
День был в самом разгаре, но стало вдруг хмуро. Небо над городом сплошь затянуло тяжелыми, кое-где, как уголь, черными тучами. Только что была недвижная, какая-то съежившаяся, тишина, и вот уже буйно закачались, косо закренились в разные стороны под внезапными ударами ветра московские липы. Еще немного — и в глубине туч полыхнула вспышка, тяжко перекатился из края в край по небу первый громовой удар.
Разразится гроза до или после того, как Румянцеву и Наташе придется выходить из троллейбуса? Сидя вместе у плотно закрытого окошка, они с беспокойством следили, как люди на тротуарах все прибавляли шагу, а иные из них уже бежали, с опаской поглядывая вверх.
Улицы окутало сумеречным светом. Выжидательная, напряженная таинственность этого света будила тем большую тревогу, что потоки легковых машин, — все вдруг, точно по уговору, — зажгли свои фары. Но час все-таки был полуденный, огни, хоть и острые, белые, оставались совсем бессильными, не лучились.
— Есть! — обрадовался Румянцев, подымаясь со скамьи. — Успеем проскочить… Наташа, — требовательно обратился он к ней, — идем, переждешь лучше у меня… Давай!
И только он это сказал, забарабанили по крыше, по стеклам автобуса тяжелые капли, а там разом обрушился ливень такой силы, что вмиг изо всех водосточных труб, содрогающихся, захлебывающихся, заклокотала с пеной и дымом взбесившаяся вода. Из-под колес грузовых и легковых машин бурунами вздымалась хлябь с асфальта, и под ударами несчетных струй с неба земля отвечала мириадами игольчатых фонтанчиков.
— Что ж, поехали дальше, — покорно вздохнув, снова опустился на скамью Саша. — Будем надеяться, что тебе повезет больше, укроемся тогда в твоей комнате. А нет, двинем и дальше, куда фары глядят.
Наташе в самом деле повезло больше: когда троллейбус достиг ее остановки, первый, ожесточенный порыв бури излился, сеял уже спокойный дождь, и перебежать под ним от остановки в подъезд можно было без особых испытаний.
Наташа с бегу позвонила у своей двери на третьем этаже, никто не открыл ей. Она позвонила еще раз — с тем же результатом.
— Бабушки нет дома? Вот тебе на! — удивилась она, шаря в сумочке и поглядывая на спутника с тревогой и огорчением. — Куда же она?.. В такую непогоду!
Она достала из сумки ключ и сама открыла дверь комнаты. Нашла записку: бабушка еще с утра уехала в Нижние Котлы навестить свою старую приятельницу, вернется вечером, часам к десяти.