В эту же пору вернулись из совхоза Медведев с Самохиным, — комната в общежитии уплотнилась, вновь обрела уютный, жилой вид. Прощенный Глушков учился ремеслу плотника и держался пока скромно. Самохин с волосами всегда взъерошенными, в расстегнутой косоворотке (в доме начали топить) корпел допоздна над книгами и тетрадками. Королев, напротив, минуты не мог просуществовать без забав и шуток, без развлечений или по крайней мере без размышлений о них. Володя Медведев почти не бывал дома, боялся упустить зря даже минуту — столько взвалил он на себя забот: тоже учился плотницкому ремеслу на жилищном строительстве, посещал вечерний техникум электромонтеров и мечтал еще о краткосрочных курсах шоферов… Да только дорого стоили эти курсы — семьсот рублей!
Алеша все свободное время отдавал теперь хлопотам по благоустройству общежития.
Девичий дом служил ему постоянным примером и укором. «Девичий монастырь» действительно рьяно охранялся вахтерами. Все-таки Алеша получил сюда доступ и вскоре подружился с Алевтиной Алексеевной, воспитательницей. Она приехала вместе со всеми девушками и, как все, готовилась работать на строительстве. Но побыла всего лишь две недели ученицей в бригаде бетонщиков; секретарь партбюро строительного треста, узнав, что она окончила педагогический техникум, предложил ей должность воспитательницы при общежитии. Она отказывалась, искала защиты, ходила отстаивать свое право на производственную выучку даже в горком партии. Но секретарь парткома в тресте настоял на своем — и не ошибся: отлично наладила Алевтина Алексеевна общежитие девушек. Здесь разработан был многосторонний план коллективных развлечений вне дома, составлялся также календарь красного уголка на месяц вперед, и все, что было намечено в календаре, с наступлением сроков свято и полно соблюдалось. Алевтина Алексеевна неутомимо носилась по городу в поисках полезных ей людей, сумела их заинтересовать и увлечь. Клубные работники, библиотекари, инженеры, специалисты по разным видам строительной техники, педагоги, музыканты, мастерицы по художественному вышиванию — все становились деятельными друзьями ее «монастыря». Да и то сказать, приятно было посещать этот дом — уютный, чистый, веселый.
Конечно, приблизиться к уровню столь хорошо организованного девичьего быта Алеше и мечтать не приходилось. Попробуй повоюй с мальчишками, уговори их хотя бы аккуратно убирать свои комнаты, тщательно заправлять собственные постели!
Даже есть-пить вовремя, расчетливо вести собственное хозяйство, разумно беречь силы и здоровье ребята еще не научились, да и не хотели учиться. Многие сразу же после получки растрачивали деньги в кафе и чайных, а потом жили впроголодь, перебиваясь с хлеба на воду.
Зачем кухня мальчишкам! Даже картошку они варили очень редко, — еще и дрова для этого в печь закладывать, разжигать их, да и самую картошку еще чистить, мыть, варить… охота была! Отлично оборудованная вместительная кухня долгое время пустовала, пока Алеша не добился организации при кухне в общежитии буфета с горячими закусками.
Пробовал также Алеша помогать старенькой воспитательнице в красном уголке, пытался наладить здесь разумный досуг своих товарищей по общежитию, но сколько-нибудь заметных успехов достичь не смог.
Меж тем все выше подымались стены гостиницы. Миновали дни, когда на лесах за Алешей и его товарищами по бригаде присматривала девушка-инструктор. Из начинающего ученика, за которым нужен был глаз да глаз, Алеша мало-помалу превратился в самостоятельного, умело и уверенно действующего каменщика, изо дня в день выполняющего свою норму.
Подъемный кран с длинной стрелой подает на высоту новые контейнеры с кирпичом. Принимая их, каменщики машут руками, показывая машинисту, куда направить и где опустить груз. Много других товарищей Алеши по бригаде рассеяны по всему квадрату растущих стен этажа. Два голоса внезапно заводят быструю маршевую песенку: «Вставай, вставай, кудря-а-вая…» Сосед слева кричит: «Алеша, кинь покурить!». Но руки сами собой подчинились ритму чужой песни, и так ловко им укладывать, постукивать, смазывать, что неохота прерывать работу даже на короткий миг. «Бери», — отвечает Алеша и подставляет грудь подбежавшему товарищу, чтобы тот мог достать курево из-за бортов ватника.
В течение всего рабочего дня с высоты последнего этажа раскрывалась перед Алешей во всю ширь горизонта радующая душу картина: толстые хвосты дыма вьются, тянутся с разных сторон под низким, стынущим в предчувствии близкой зимы небом; ослепительными искрами, бесцветными в ядре и фиолетовыми, оранжевыми, сиреневыми, веером брызжущими вокруг жгучей точки, вспыхивает электросварка в переплетах мощных железных конструкций. По нескольку раз в день студеный воздух ощутимо вздрагивает от внезапного удара прорвавшейся наружу огненной реки — бежит и бежит вдали по длинному желобу поток кипящего пламени, — это выпускают из домны новую плавку. Куда ни глянь, вперед ли, назад, в стороны, — всюду ворочаются башенные краны над растущими стенами из кирпича или бетонных плит… И сколько молодых рук за всем этим! С гордостью думал об этом Алеша. Да, много, очень много юношеских крепких рук приводят в движение турбогенераторы на ТЭЦ, днем и ночью заставляют шуметь без устали тысячи станков в многочисленных цехах, с ужасающим грохотом ввергают в доменную печь из обширных движущихся по подвесным рельсам автоматических вагонов-весов руду, кокс, доломит, и перерабатывают сырую нефть в высокооктановое горючее, в драгоценные масла, и упрямо возводят все новые и новые кварталы зданий.