Анастасия Степановна сказала: «А-а-а!» — с нотками сожаления, но потом одобрительно похлопала Глушкова по плечу. Все лучше, чем по чужим комнатам шататься, водку глушить…
Всю неделю Витька мусорил в комнате, не обращая внимания на упреки и ворчание сожителей. Заднюю и обе боковые стенки он унес в деревообделочную мастерскую строительного треста и вернулся оттуда с заготовками, затейливо обточенными на токарном станке. Теперь оставалось только соединить воедино составные части, покрасить и отлакировать готовое изделие — истинное произведение столярного искусства, в которое вложено было столько усердия и любви.
В воскресенье Витька надел свой новый костюм и унес полочку из дому. Но не на рынок он пошел, а на Суворовскую улицу. Полочка была задумана как новый повод для визита к Кате. Полочка была подарком «сестренке».
Проходили дни, в комнате общежития появилась обнова — Самохин купил себе велосипед. Возвращаясь домой, он любовно возился в коридоре над машиной, тщательно вытирал тряпкой шины колес, потом вкатывал машину в комнату и специально запасенным замшевым лоскутом подолгу оглаживал раму, руль с пробковыми наконечниками, пружинные основы подседельника.
Поздно вечером — всех позже — возвращался домой Громов, и его сразу осаждал Вадим Королев со своими разговорами. Но Алеша никак не был расположен выслушивать бесконечные сообщения о музыкантах, чтецах и танцовщиках. «Ладно, Вадим, ладно! Расскажешь как-нибудь в другой раз поподробнее! — отбивался Громов. — Сейчас дай отдышаться». Он стаскивал с себя через голову толстую байковую, на застежке-молнии блузу, жаловался, что в комнате нестерпимо жарко. «Да когда же в другой раз? Вторую неделю добиваюсь с тобой посоветоваться, а ты все «в другой раз, в другой раз», только и слышу… Ну!» Алеша отмахивался обеими руками, потом прикрывал уши ладонями. «Да что я тебе, режиссер? Со мной советоваться! Ни черта я в этих делах… Действуй сам, по собственному разумению. Да смотри только, чтобы с теплыми днями все было у тебя на мази, как задумано! Головой отвечаешь, — вот тебе и весь сказ!» — и Алеша звал всю компанию за стол, всех звал, со всеми был приветлив и только Глушкова не замечал, взглядом его не удостаивал.
— Бессемер запаздывает! — пожаловался Громов в одно из таких ночных чаепитий. — В третий раз откладывается срок открытия. Нынче из Москвы специальная комиссия для расследования приехала… Стыд!
Завязался за столом разговор о причинах задержек и отставаний. Витька лежал на своей постели, прислушивался к разговорам, старался по выражениям лиц угадать — врут ребята или не врут? Неужели в самом деле они так близко к сердцу принимают неувязки с бессемером? Ну что им этот бессемер? Никто из них даже и касания не имеет к бессемеру!
Тут постучалась и вошла в комнату Анастасия Степановна.
Как она ни отказывалась, Юра Самохин усадил ее за стол. Все наперебой принялись угощать ее, заставили попробовать кусочек сыру, ломтик ветчины, выпить чаю с клубничным вареньем.
Глушков с ее появлением уже не лежал, а сидел на своей постели. Конечно, Анастасия Степановна спросила — почему все за столом и только один Виктор в стороне? На что Глушков поспешил ответить, что чай ему не напиток — «тяжело для желудка» — и что он уже поужинал.
Старушка внимательно смотрела на Глушкова, а сказала Громову.
— Я специально к тебе, Алеша… Ты сейчас «Последние известия» слушал?
— Нет. А что?
— Очень интересное передавали. Для тебя в особенности интересное…
Она сообщила о новом правительственном распоряжении против хулиганов: от трех до пятнадцати суток принудительных работ с немедленным по задержании, без всяких судов и проволочек, исполнением.
Новость эта вызвала большое оживление в комнате. Алеша очень досадовал, что именно сегодня забыли включить репродуктор в час «Известий», и все допытывался, как именно, в каких точно выражениях составлен документ.
— Старший мильтон! — слова эти Витька произнес очень тихо, но отчетливо и с такой злобой, что все смолкли и переглянулись.
Глушков сидел, расставив широко ноги в теплых матерчатых туфлях и вытянув склоненную голову. Клок черных вьющихся волос осенял его смуглый, блестящий под электрическим светом лоб.
— Кто за? Кто против? — рассмеялся Вадим Королев. — Принимается единогласно, при одном воздержавшемся. Так, что ли, Витька?
— Так! — ответил Глушков и вышел из комнаты.
Несколько минут спустя Анастасия Степановна отыскала Глушкова в глубине коридора, возле умывальной, и поговорила с ним.
— Ты почему вдруг взорвался? Можешь объяснить? — спросила она.