Лида терпеливо ждала, продолжая болтать с товарищами.
— А у нас сегодня Плужников, — сказала она, на мгновение оглянувшись, но, увидев из-под дверцы шкафа голые Алешины ноги, поспешно обернулась лицом снова к Юре Самохину. — Нет, правда, — уверяла она, — куда только этого Плужникова ни зовут — отказывается. А к нам в общежитие сразу согласился. Как раз сегодня!.. Алеша, — спросила она, закинув высоко голову и внимательно глядя в потолок, — может, вам интересно на Плужникова?
— Поговорим, — неопределенно откликнулся он.
Когда Алеша вышел из своего укрытия в синем костюме, в желтых ботинках, Лида оглядела его внимательно, нашла, что узел галстука слишком широк и взялась перевязывать заново.
Юра с этой минуты не сводил восхищенного и грустного взгляда с ее пальцев, делавших так ласково свое дело. А Вадим, укрывшись за спиной девушки, без обиняков с откровенной завистью подмигнул счастливцу. И как будто в Алеше таились две разные души, — одна оскорбилась, другая обрадовалась, — и опять, опять изнутри поднялась волна такого фатовского удовлетворения, что он испугался: вдруг заметят ребята!
Ни к какому Плужникову Алеша с Лидой не пошли, даже и разговора о том не было, а бродили они весь вечер по молодым бульварам из кленов — голых, мокрых и блестящих. Иногда присаживались отдохнуть на набухшие за зиму скамьи — и тогда замечали, что кое-где уже проступили первые травинки, острые, как будто особенной, еще небывало яркой и чистой окраски.
Был уже довольно поздний час, когда Лида, почувствовав на себе чей-то упорный и дерзкий взгляд, стыдливым движением высвободилась из затаенного, скрытого спинкой скамьи объятия Алеши.
— Глушков! — шепнула она.
Тогда и Алеша увидел — на противоположной стороне аллеи, несколько вбок, под самым фонарем, сидели Витька и с ним еще кто-то, совсем мальчишка, оба пьяные.
Кепка у Витьки повернута набок, совершенно как у того подонка, что некогда вырвал изо рта Алеши папиросу. Волосы над высоким взмокшим лбом спутаны, лицо воспалено, глаза блестят. А юный сосед его, переговариваясь, поминутно менялся в облике: то это был добрый и смущенный подросток, в нечаянном хмелю виновато улыбающийся старшему товарищу, то мгновенно свирепел, лицо его приобретало разбойные черты, дитя превращалось в хама.
— Пойдемте скорее отсюда, — рванулась Лида со скамьи, но Алеша твердо удержал ее.
— Ни за что. Пусть сам проваливает.
— Но… Посмотрите, какой у него взгляд!.. Честное слово, Алеша, я боюсь… Он с вами в одной комнате… Вдруг ночью когда-нибудь вы будете спать, а в это время он…
— Ерунда! — прервал он, усмехнувшись. — Подумаешь, Витьки Глушкова бояться!
Лида решительно отняла руку, которой вновь завладел Алеша, и, хмурясь, с непривычно раздраженным выражением лица пересела чуть ли не на край скамьи.
— Нет, — со вздохом сказала она, — не могу… Пьяная рожа будет смотреть на нас и ухмыляться так, будто мы для ее услаждения какие-нибудь тут живые картинки разыгрываем… Пойдемте! Алеша, если вы сейчас не встанете вместе со мной, я уйду одна.
И, готовясь выполнить свое намерение, она поправила воротник пальто, торопливо опробовала пуговицы — все ли застегнуты? Все же она осталась на месте. Алеша смутно и загадочно улыбнулся. Что ему вдруг пришло в голову?
Улыбка, едва приметно трепетавшая в уголках Алешиных губ, стала явственнее.
— Имейте в виду, — сказал он, — от «нюмбо-юмбо», как от злых собак, бежать не следует.
Он сидел теперь, низко склонившись, опустив сцепленные вместе руки меж коленей, и долго смотрел перед собой на освещенные этажи домов.
Потом глянул туда, где сидел Глушков со своим юным напарником, — здесь они еще или ушли? И, убедившись, что здесь, что по-прежнему с тупым упорством оба наблюдают за ними, следят, дожидаются, Алеша рассмеялся.
— Чудной все-таки народ эти «нюмбо-юмбо», — сказал он. — Иногда теряешься, не знаешь, чего они больше заслуживают — ненависти или жалости. Они ведь за свою свободу ратуют! Единственное, чем дорожат в жизни, — это полной независимостью. И вот она, полюбуйтесь, вся ихняя свобода! Взгляните на неописуемую красоту вольной личности: воспаленная от водки морда, осоловелый взгляд и кепка набекрень…
Но Лида теперь как будто не слушала Алеши.
— Вот и вечер у нас в общежитии прошел, — неожиданно сказала она. — Видите?.. Вот он идет, Плужников, — значит лекцию уже кончил.