Но не повезло Витьке Глушкову. Пошел он на другой день на Суворовскую, но никого не застал дома — ни Кати, ни Раи, ни даже бабушки. Не с кем было и прощальный привет передать… Он вернулся в общежитие в тот жаркий солнечный час, когда весь дом пустует, никого здесь, кроме вахтера и уборщиц. Разделся. В зеленой майке и в черных трусах валялся на постели.
Неожиданно в неурочную пору вернулся Самохин. Витька притворился, будто крепко спит. Повернувшись лицом к стене, он дышал мерно и громко, иной раз даже с присвистом, как и полагается здоровому, глубоко и безмятежно спящему человеку. Прислушивался к звукам и догадывался, что делает Самохин: вот повозился он немного возле своей тумбочки, потом прошагал от кровати к стенному шкафу, повесил на распялку костюм, вот протарахтел зубной щеткой в футляре, теперь освобождает от обертки свежий кусок мыла — в комнате потянуло хвойным запахом, — вот зашагал к двери. Витька искоса глянул ему вслед, — Самохин в одних трусах с полотенцем через плечо уходил в душевую.
«Велосипед!» — в мозгу точно выстрелило этим словом. На обычном месте в простенке не было велосипеда. Как лежал Витька — в трусах, в майке, босой, — ринулся он в коридор, прошлепал по свежевымытому прохладному полу, спустился с третьего этажа в вестибюль с колоннами… Правильно, — велосипед оставлен здесь, должно быть, под присмотр дежурного вахтера. Но никакого дежурного нет на месте. Конечно, он где-нибудь здесь, совсем близко, может быть за распахнутой наружной дверью, спустился по всем шести ступеням высокого крыльца и поэтому его не видно… Но и на улице дежурного не оказалось. Ага… Значит… значит, сама судьба!.. Лишние деньги не повредят в дороге…
Мгновение спустя Витька уже катил на велосипеде по тротуару, свернул в ворота, сделал быстрый круг по большому двору. Мысли в нем мелькали, кажется, с не меньшей быстротой, чем сверкающие в движении спицы колес.
Дети играют во дворе — это ничего. Тут — в мяч, там — в расчерченные мелом по асфальту классы. Вот несколько мальчишек кинулись бежать за ним, — ничего, ничего, им никакого дела до велосипеда, им бы только на татуировку поглядеть… «Ой-ей-ей!.. Гляди, у него и под майкой сколько нарисовано!» — кричал кто-то из ребятишек. Пожилая женщина вышла на черное крылечко, перекинула ковер над железной оградой, — вот это хуже!.. Она начала усердно колотить палкой по ковру… А не следит ли кто-нибудь из окон? Вон сколько окон глядят в глубокий колодец двора… Еще круг, еще… В случае чего — он просто взял на несколько минут машину товарища, чуточку размяться в солнечный денек и проверить, не забыл ли, как ездят на велосипеде… Нет никого. Дети отстали. Женщина, орудуя палкой над ковром, повернулась к нему спиной. Витька быстро юркнул в узенький ход, ведущий к самому дальнему углу двора. Там в глубине всегда открытый дровяной сарай…
Сумрак в сарае. Лишь в двух небольших квадратах, вырезанных на верху глухой стены, реют в косо падающих озаренных столбах золотые пылинки.
Витька спешно упрятал машину за дровами, завалил ход рогожами, угольными мешками и через несколько минут как ни в чем не бывало пробрался через черный ход, минуя пост дежурного вахтера, к себе в комнату… Пусто!.. На постели Самохина по-прежнему дожидается хозяина приготовленная свежая сорочка…
Витька опять лежал лицом к стене, дышал глубоко и мерно, с легким присвистом… Значит, ехать ему не завтра, а послезавтра, в ночь с воскресенья на понедельник… Завтра — на рынок придется с велосипедом!.. Дверь комнаты раскрылась и закрылась.
Торопливо, возбужденно переступая босыми ногами по шуршащей циновке, Самохин стал одеваться. Должно быть, хорошенько вымывшись под горячим душем, он потом выстоял и под холодным, бодрящим. «Бр-р-р!» — с наслаждением пофыркивал он, влезая в чистую рубашку, натягивая брюки, носки.
Стук в дверь, и вот уже Витька слышит испуганный голос вахтера:
— Самохин!.. Ты этого… как его… Ты велосипед свой забрал, что ли?
Витька спит, как спал.
На другой день, в час, когда едва обозначился ранний майский рассвет, Глушков тайком вывел машину из сарая и покатил в город. Он прикинул, что искать покупателей на рынке опасно: Самохин уже бегал в милицию, и очень просто можно засыпаться с поличным. Нет, лучше попытать удачи в далеких западных кварталах, там, где живут китайцы.
В долгом пути заметил он, что все общественные здания — райсоветы, горсовет, клубы, стадион, райкомы — почему-то вывесили сегодня флаги и большие портреты. Суббота как суббота, — с какой же это радости флаги? Улицы еще были безлюдны, изредка прогремит трамвай со скучающим в пустом вагоне кондуктором, с тремя-четырьмя вялыми, додремывающими прерванный сон пассажирами. Встретилась еще уборочная машина, заметавшая сор с асфальтового покрытия косо расположенными валами щеток и скребниц. На одной из автобусных остановок кто-то крикнул: «Глушков, привет!» Витька инстинктивно нажал крепче на педали; низко согнувшись над рулем, он выгнул круто вбок голову, как пристяжная в беге: в раскрытое окно автобуса помахал ему рукой знакомый плотник. В следующую минуту автобус тронулся с остановки, обогнал Глушкова. Плотник, высунувшись в окно, крикнул: «Когда вернулся? Вчерась, что ли?» Витька утвердительно мотнул головой и завилял передним колесом, чтобы поскорее увеличить разрыв меж собою и нежелательным собеседником. «А велосипедик? — тем громче поинтересовался тот. — Неужели там в премию выдают?» Витька постарался улыбнуться как можно веселее и беззаботнее, в знак того, что оценил хорошую шутку, и в свою очередь крикнул: «А что нынче за праздник, не знаешь? Почему флаги?» Плотник уже с большого расстояния прокричал что-то, но нельзя было разобрать, что именно. Уловил Витька явственно только одно слово «бессемер», раздраженно повторил про себя «бессемер», досадуя, свернул с удобного асфальтированного шоссе на боковую грейдерную дорожку в направлении к густым палисадникам пригорода со скрытыми в их зелени хатенками под тусклыми тесовыми и яркими черепичными крышами. «Бессемер!.. Куда его черт несет в такой ранний час?» Он деловито крутил педалями, мчался меж ивовых плетней, сопровождаемый шумными приветствиями всех окрестных собак. «Бессемер!» — и вдруг по одному этому слову разгадал смысл всей нерасслышанной фразы: сегодня пускают в ход бессемер. Отлично! Значит, будет много суматохи в городе сегодня и завтра, — тем незаметнее разделается он со своими последними хлопотами в этом городе и «слиняет», исчезнет отсюда навсегда. Надо бы жестянку с регистрационным номером содрать с велосипеда, да черт с нею, все равно, пока хватятся, пока найдут, он уже будет далеко отсюда.