К счастью для шейха, молодой наездник-гаер уронил при прыжке свое оружие, иначе мехари не долго нес бы на себе двойной груз.
Оба противника помещались на спине мехари таким образом, что можно было принять их за одного седока. Худой как кощей араб совершенно исчезал в объятиях Теренса — так сильно последний сжимал его, а сабля, недавно еще такая грозная, валялась на песке у ног мичманов.
Борьба продолжалась на спине мехари.
Араб сидел крепко, зная, что если только он очутится на земле, то будет во власти молодых людей, с которыми еще недавно полагал легко справиться Он понимал, что бегство было единственным шансом на спасение, так как во что бы то ни стало надо разлучить своего врага с его двумя компаньонами.
И он издал крик. Услышав голос хозяина, мехари, хорошо выдрессированный, завертелся на месте, как волчок, а затем быстрым аллюром помчался в сторону овражка.
Молодой ирландец был так занят желанием сбить с верблюда своего противника, что не обратил внимания на сигнал. Когда он увидел опасность, то решил отказаться от борьбы с арабом и уже не думал о том, чтобы стащить шейха со спины мехари, а желал только сам убраться поскорее. Все его усилия остались бы бесполезными, не случись обстоятельства, совершенно неожиданно поблагоприятствовавшего исполнению его намерения.
Повод животного тащился по земле, потому что араб, занятый борьбой с врагом, выпустил его из рук. Недоуздок запутался между раздвоенными пальцами мехари, и верблюд упал на песок. Груз его был опрокинут этим ударом; оба противника, ошеломленные падением, оставались несколько мгновений без чувств.
Они еще не пришли в себя, когда Гарри Блаунт и Колин подбежали к ним. Но в это время, испуская адские крики, из-за дюн появился целый отряд странных созданий, которые окружили их.
Выстрел, сделанный шейхом, был услышан в лагере, и арабы тотчас же поспешили к берегу. Таким образом, сопротивление стало невозможным. Мичманы, захваченные врасплох, дали себя связать и увезти в палатки.
Они приблизились к дуару с таким же отвращением, как и Билл час тому назад. С них прежде всего сняли одежды, оставив им только рубашки, да и то они предпочли бы быть от них избавленными — до такой степени они были мокры. Но когда одежды их были розданы отряду, согласно обычаю, шейх потребовал троих своих пленников и их рубашки, как часть их кожи, и после некоторого пререкания его требование было удовлетворено.
Вот в таком-то смешном наряде мичманы снова очутились перед Биллом, одеяние которого было не лучше. Его молодым товарищам не было дозволено приблизиться к нему. Хотя они принадлежали другому арабскому вождю, но им пришлось испытать на себе, подобно старому моряку, ярость женщин и детей до той минуты, когда, боясь за порчу своей добычи, хозяин, наконец, пришел за ними, чтобы укрыть их в своей палатке. Остальная часть ночи прошла довольно спокойно.
В ту минуту, когда Билл явился верхом на верблюде в лагерь, оба шейха, с общего согласия, собирались снять свои палатки. Сын Иафета направлялся на север к марокканским рынкам, а потомок Хама шел на юг в Тимбукту.
Неожиданное пленение моряка и троих мичманов изменяло их планы; они отложили свой отъезд до следующего дня и удалились в свои палатки для отдыха.
Лагерь безмолвствовал. Крики женщин и детей прекратились. Слышен был только лай собак, ржание лошадей или храп мехари.
Трое мичманов говорили между собой, временами повышая голос, чтобы их мог слышать Билл, которого стерегли на другом конце лагеря, а они так нуждались в его советах.
Арабы не понимали ни слова из того, что говорили молодые люди, и поэтому не мешали им продолжать беседу.
— Что они с тобой делали, Билл? — спросили молодые люди своего старого товарища.
— Все, что могли придумать, чтобы сделать старого морского волка как можно несчастнее; на моем теле нет ни одного местечка, которое не было бы изранено. Мой худой остов должен походить теперь на старую цедилку. Лагерь разделен между двумя вождями, и один из них — тот старый плут цвета копченой селедки. Они долго ссорились из-за меня и, наконец, разыграли меня.
— Как ты думаешь, куда они поведут нас, Билл?
— Бог один знает. Я же уверен только, что нас далеко увезут отсюда!
— Значит, нас разлучат? — поинтересовался Колин.
— Клянусь кровью, Колин, я этого очень боюсь.
— Почему ты думаешь, что это будет именно так?
— Потому, что я это слышал и видел. Мне кажется, они хотят идти по разным дорогам. Я не много понимал из того, что они говорили, но все время слышал, что они говорили про Тимбукту и про Сок-Атоо, два больших негритянских города, и я думаю, что мой хозяин направится к одному или к другому из этих портов.