Скоро они поняли, пытаясь взобраться на вершину холма, что они еще не достигли конца своих мучений; с каждым шагом их ноги все глубже погружались в сыпучий песок.
Поэтому восхождение показалось им чрезвычайно тяжелым, хотя холм возвышался не больше как на сотню футов. Наконец, они достигли вершины холма. Но куда они не смотрели, везде видели только дюны. Песок блестел как серебро под бледными лучами луны и можно было подумать, что находишься в заснеженной Швеции или в Лапландии.
Спустившись вниз, моряки очутились в узком овраге. Вершина, которую они только что покинули, была самой высокой точкой в этой длинной цепи дюн, примыкавших к берегу. Другая цепь холмов пролегала параллельно первой дальше по берегу. Подошвы холмов каждой гряды сходились так близко, что образовали острый угол.
При виде этого неуютного узкого прохода моряки были неприятно удивлены, но усталость брала свое, и они решились провести здесь остаток ночи.
Они устроились в полувертикальном положении, опершись спиной об одну дюну и ногами о другую.
Но скоро пришлось убедиться, что при этих условиях им не удастся уснуть. Теренс, более других нетерпеливый, объявил, что немедленно отправится искать себе другое ложе. С этими словами он встал, но Гарри Блаунт остановил его:
— Мы поступим очень неблагоразумно, если будем расходиться в разные стороны, — внушительно проговорил он. — Разойдясь, мы легко можем потерять друг друга.
— В этих словах есть доля истины, — согласился молодой шотландец. — Мне тоже кажется очень неосторожным удаляться одному от другого. А как считает наш мудрый Билл?
— Я думаю, что нам следует остаться здесь, — не колеблясь ответил старый моряк.
— Но какой черт сможет здесь заснуть! — отвечал сын Эрина[1] . — Разве лошадь или слон; а что касается меня, то я предпочитаю шесть футов в длину даже на голом камне, чем в этой проклятой яме из мягкого песка.
— Постойте, Терри, — крикнул Колин, — у меня явилась мысль!
— Послушаем, что придумал твой шотландский мозг. Ну говори скорее, в чем дело…
— Да, да, Колин, говори, — вмешался и Гарри Блаунт.
— Объявляю вам, что вы можете совершенно спокойно провести ночь до утра; смотрите и учитесь, — покойной ночи! — И Колин соскользнул на дно овражка, где и растянулся во всю длину.
Товарищи последовали его примеру, и скоро все спали так крепко, что их не могли бы разбудить даже пушечные выстрелы.
Глава III. САМУМ
Так как ущелье было слишком узко, чтобы позволить им улечься рядком, то они вытянулись один за другим, начиная с Колина и кончая старым моряком. Билл заснул последним; товарищи его уже мирно посапывали, а он еще долго прислушивался к реву моря и жалобному вою ветра. «Это начинается буря, и она разыграется в самом скором времени, — сказал он сам себе, — но здесь, слава Богу, нам нечего бояться.»
Едва старый морской волк закрыл свои глаза, как предсказание его сбылось: ветер африканских пустынь — ужасный самум, приблизился.
Туманный пар, некоторое время висевший в атмосфере, унесло первым порывом ветра, и туман заменило облако белого песка, которое, крутясь, поднималось к небу и даже неслось над океаном.
Если бы не ночь, то можно было бы увидеть, как огромные песчаные облака завивались над дюнами и, превращаясь в столбы, гордо шествовали по вершинам холмов для того, чтобы вдруг разбиться и распасться белой массой песка.
Потерпевшие крушение продолжали спать, несмотря на вой бури и на засыпавший их песок.
Над ними уже носилось дуновение смерти, а они так и лежали неподвижно, как разбитые параличом. Они не слышали завывания ветра, не чувствовали пыли, набивавшейся им в рот, в ноздри и в уши и грозившей задушить их.
Не прошло еще часа с начала бури, а уже над телами спавших было несколько дюймов песку.
Головы их, лежавшие выше тела, были, впрочем, не совсем еще засыпаны; песчаная пыль слегка только прикрывала их и давала еще доступ воздуху.
Вдруг все четверо были разбужены далеко не обыкновенным образом: им показалось, что по их телам ступали ногами, что их давила какая-то огромная масса.
Так как это давление повторилось два раза с промежутками не больше, как в одну секунду, то этого было достаточно, чтобы привести моряков в чувство. Они скорей инстинктивно, чем сознательно поняли, что наверное будут раздавлены, если не сделают отчаянных усилий, чтобы выйти из этого положения.