— А зачем идентифицировать? — через силу выдавила она, поджидая опера в коридоре. — Я ее сразу узнаю. Как я могу не узнать родную дочь?
— Узнать ее сейчас сложно, — ответил сыщик, силясь прокрутить ключ, который в последнее время стал заедать. — Какие у нее были особые приметы?
— Особые приметы… — задумалась женщина. — У нее шрам от аппендицита.
— Наталья Ивановна, у нее нету туловища.
Женщина резко дернулась и, как показалось, на миг потеряла ориентацию в пространстве, поскольку двинулась в противоположную сторону. Опер, оставив ключ в замочной скважине, взял ее под локоть и повел по коридору к выходу из Управления милиции.
В машине Бессонова стала протяжно рыдать, опер не стал ее успокаивать, справедливо полагая, что вместе со слезами она выплеснет наружу тягость, и у нее восстановится хоть какое-то душевное равновесие.
Выбрав из домашнего альбома шесть фотографий Оксаны, Кравцов попросил:
— Наталья Ивановна, выпейте сейчас и возьмите с собой, пожалуйста, валерианки и поедем в морг.
В морге, когда сыщик подвел Бессонову к рефрижератору-холодильнику, успокоившуюся было женщину вновь стали душить рыдания. Взяв ее под руку, Кравцов открыл дверь. Холодильник был битком набит телами усопших, но оперативник облегченно вздохнул, когда увидел, что части тела неизвестной женщины складированы возле входа.
«Слава Богу, нашли быстро, — подумал он, — а то пришлось бы всех перебирать!»
Действительно, для того, чтобы дактилоскопировать или сфотографировать какого-нибудь убитого, иногда операм самим приходилось вытаскивать из холодильника несколько трупов, чтобы добраться до нужного.
Продолжая придерживать женщину, сыщик указал пальцем на останки:
— Вот они, обнаруженные части тела. Узнаете в них вашу дочь?
Тут у женщины подогнулись ноги, она закатила глаза и, если бы ее не придерживал опер, готова была упасть на пол. Захлопнув дверь холодильника, Кравцов попросил присутствующего рядом санитара, чтобы тот подал стул. Подставив под женщину табуретку, санитар сбегал в комнатку и принес флакон с жидкостью.
— Нашатырный спирт, держу на всякий случай, — объяснил санитар и поднес сосуд под нос Бессоновой.
Вдохнув пары нашатыря, она содрогнулась и слабым голосом спросила:
— Это Оксана?
— Не знаем, — мотнул головой оперативник. — Постарайтесь успокоиться и посмотреть еще раз.
— Хорошо, — тихо произнесла она. — Только буду сидеть, ноги не держат.
Двери холодильника были закрыты, Кравцов попросил санитара:
— Вынеси сюда голову.
Когда санитар появился с медицинским подносом, где покоилась голова человека, Бессонова вскрикнула и закрыла лицо руками.
Опер, успокаивая, положил на ее плечо руку:
— Наталья Ивановна, проявите силу воли и еще раз гляньте на голову.
Женщина, дрожа всем телом, убрала руки от лица и, посмотрев в сторону подноса с головой, обреченно выдохнула:
— Я ее не узнаю, она же вся черная и опухшая.
— Посмотрите, такие у нее были волосы? — спросил Кравцов.
— Вроде бы да… — с сомнением в голосе промолвила она. — Нет, волосы были чуть посветлее, а длина подходит. Волосы могли поменять цвет?
— Они же сейчас влажные, — объяснил сыщик. — Если высушить, могут и посветлеть. Наталья Ивановна, а черты лица не подходят вашей дочери?
— Не могу сказать, — обессиленно промолвила она. — Я же говорю, что голова вся опухшая и почерневшая, как я могу в ней узнать свою дочь?
— А зубы, коронки?
— У нее были все свои зубы.
Решив, что далее не имеет смысла продолжить опознание, Кравцов кивнул санитару:
— Верни голову в холодильник, а мы с Натальей Ивановной пойдем к патологоанатому.
Прокопьев, осмотрев все шесть прижизненных фотографий Чемезовой, озадаченно сдвинул брови:
— Чтобы идентифицировать по черепу, надо выварить голову.
— То есть как? — удивленно спросил оперативник.
— Очень просто, — ответил эксперт. — На заднем дворе разжечь костер и в ведре кипятить голову, пока не отойдет мясо.
Услышав разговор патологоанатома и сыщика, Бессонова крикнула навзрыд:
— Не надо ничего отваривать! Дайте, я еще раз погляжу на нее!
— Но вы же смотрели голову, — ответил Прокопьев. — Что хотели дополнительно опознать?
— Покажите еще раз, — всхлипнула она.
— Тогда идемте.
На этот раз санитар разложил все части тела на секционный стол, и патологоанатом спросил у Бессоновой: