— Я тоже об этом подумал, — ответил опер. — Сейчас они как раз устраиваются в гостинице — там их и застану. Втроем поездим по городу, все достанем, все сделаем, как надо.
На следующий день после обеда Андросов явился на работу и доложил старшему:
— Все уже готово к похоронам. Завтра с утра забираем гроб, затем едем в морг, а оттуда на кладбище. После погребения немного посидим в гостиничном номере, помянем Лиду, а на следующее утро Семен с водителем уезжают домой.
— Как ты думаешь, будет удобно, если я поприсутствую на поминках? — спросил опера Кравцов.
— А что тут такого-то? — пожал плечами опер. — Если есть желание, то приходи — мы будем в гостинице где-то в пять часов вечера.
— Хорошо, буду, — пообещал Кравцов.
Ровно в пять часов вечера, когда Кравцов приехал в гостиницу, Андросов с Семеном и водителем уже сидели в номере за небольшим столом, посредине которого возвышалась бутылка портвейна, а вокруг — незатейливая поминальная еда.
Увидев Кравцова, Андросов раскупорил бутылку и разлил по граненым стаканам. Семен, не проронив ни слова, отпил вина, остальные тоже выпили молча, Кравцов же только пригубил и вернул стакан на стол. Чтобы разрядить тягостную атмосферу, Андросов стал рассказывать своему другу:
— Вот Семен лечит людей. Пользуясь случаем, я пожаловался ему на свою тугоухость. Он осмотрел меня и обещал отправить волчью траву — говорит, что помогает от многих болезней, в том числе от нервов в голове.
— А со мной не поделишься? — улыбнулся Кравцов Андросову. — У меня тоже куча болезней.
Семен, доселе пребывавший в печальной задумчивости, встрепенулся, сбросив с себя давящую грусть и ответил за сыщика:
— И тебе, Виктор, отправлю. Что болит, что беспокоит?
Немного помявшись, но подумав, что такой случай вряд ли еще представится, решил открыться перед целителем:
— Наша болезнь не лечится.
— Ты сказал «наша болезнь». У вас нет детей?
«Смотри, с ходу угадал мои мысли, это будет похлеще, чем оперское чутье!» — подумал сыщик, прежде чем ответить.
— Да, Семен, мы не можем родить ребенка.
— А кто «виноват»? Жена или ты?
— Врачи не смогли определить — только разводят руками. Весной собираемся в Москву — показаться специалистам.
— А где сейчас жена? В городе?
— Да, сейчас, наверное, уже дома.
— Сможешь попозже подойти с ней ко мне в номер?
— Не знаю, согласится ли она… — засомневался опер и поинтересовался: — Семен, ты хочешь попробовать излечить нас от бесплодия?
— Попробую, — улыбнулся глазами Семен. — Ко мне приезжали супруги из города — помогло.
«Глазами улыбаются только добрые люди, — подумал опер, — так не сфальшивишь».
— Соглашайся, — подсказал другу Андросов. — У Семена в роду все целители, их прародитель Кэрэмэн — сын самой Кыйаары.
— Помню, читал письмо твоего отца, — тихо проговорил опер. — Хорошо, попытаюсь уговорить Марину.
— А ты уговори, — настаивал Андросов. — Лишним не будет, а в Москву всегда успеете смотаться.
— Ладно, придем, — наконец решился Кравцов. — Постараюсь ее убедить.
— Убедишь, знаю, — приободрил его друг. — Ты же у нас мастер по убеждению преступников, что лучше признаться, чем быть в отказе.
— Но то преступники, а тут жена… — проговорил сыщик, думая о чем-то своем.
Кравцов не смог бы объяснить кому бы то ни было свой поступок, почему он решился на подобный шаг, когда он обратился по такому чувствительному вопросу к почти незнакомому ему человеку, называющему себя целителем, но сидящий перед ним пожилой человек со смиренным и простым лицом вызывал в нем доверие.
Посидев не более часа за поминальным столом, решили разойтись. Прежде чем расстаться, Семен, крепко сжимая руку Кравцова, изрек:
— Не бойтесь, ничего плохого вам не сделаю. Успокой жену, объясни ей, что все будет хорошо, и после восьми можете подойти — к этому времени я настроюсь и буду готов.
2
Кравцов пришел домой и, чтобы снять обувь, устало опустился на диванчик в прихожей, но так и остался сидеть на месте, снедаемый противоречивыми и тревожными думами от предстоящего посещения целителя:
«Как воспримет Марина мое предложение идти к Семену? Согласится или откажется наотрез? Надо ее любой ценой убедить, что ожидать худшего от этого визита не следует, а лучшее может и наступить. А что лучшее для нас с Мариной? Детский смех в доме — вот это счастье, которого мы с ней ждем и надеемся на чудо, которого, может быть, и нет на белом свете».
Из кухни выглянула Марина и, увидев мужа в необычном для него душевном состоянии, встревоженно поинтересовалась: