– Это хорошо, когда семья такая дружная.
– А разве может быть иначе?
– Еще как может. Мой сосед по общаге, например, своих родственников недолюбливает.
– Я лично с таким не сталкивалась. У нас в семье всегда ощущалось тепло. Я, можно сказать, самая младшая. Кроме меня у родителей еще две дочери и сын. Иван и Виктория переехали во Владивосток III, у них теперь свои семьи. Я и Дашка остались в Амбаране и часто навещаем друг друга и родителей.
– А почему "можно сказать, самая младшая"?
Она грустно улыбнулась.
– Я приемная дочь. Мои настоящие родители умерли, когда мне было пятнадцать.
– Прости, я не хотел…
– Не стоит, Костя. Давай лучше доедим торт, допьем вино и потанцуем. А потом прогуляемся снаружи, я тебе расскажу свою историю.
Если смотреть вниз с самого верхнего уровня "Белой башни", специально предназначенного для прогулок на "свежем воздухе", то кажется, что находишься на вершине мира. Только редкие заведения снабженные антигравитаторами забирались на такую высоту. Сверху, сквозь прозрачный экран, охраняющий клиентов от порывов ветра и холода, виднелись величественно проплывающие облака, до которых, казалось, можно дотянуться рукой. Снизу к ангарам то и дело подлетали или улетали гравитолеты, в основном местных марок, гравитакси среди них попадались крайне редко. А если высунуться посмотреть через башенные зубцы, то взору раскрывалась картина раскинувшегося и горящего миллиардами огней города.
– Я родилась на Риконе, – начала Вероника, прохаживаясь с Масканиным под руку, – это захудалый малонаселенный мирок в нарторийском секторе Империи Нишитуран. Мой отец был главным инженером арвельского космопорта – это один из самых крупных космопортов Риконы. Он отставной офицер, воевал с ассакинами, был бортинженером на малом тральщике. Благодаря старому Кагеру, не только в опетском секторе, но и по всей тогдашней империи во флот пришло много ненишитов. А мать была директором зоопарка Медона – самого большого города на нашей планете. Мы жили в Арвеле и она летала в Медон… У меня еще был младший брат. Когда мне исполнилось пятнадцать стандартных лет, на Риконе разразилась эпидемия, косившая народ со страшной скоростью. Естественно, среди моих земляков никто не знал, что это за болезнь и откуда взялась. Риконские иммунологи беспомощно разводили руками. Об этом знали только ее виновники и секторальные чиновники. Что касается виновников, то они сами погибли. А текронт нарторийского сектора и его сановники не потрудились хоть что-то сказать риконцам, они даже не сказали… ничего не сообщили гарнизону планеты, зато моментально ввели карантин. Никто не мог покинуть планету, а пытавшие счастья на частных яхтах – безжалостно расстреливались сторожевыми кораблями. Естественно, никто не горел желанием лететь на Рикон. Его жители решили, что их бросили на произвол. А эпидемия набирала силу. Но про риконцев не забыли. Империя, а точнее Безопасность Нишитуран, все же выделила часть судов, которые начали посещать Рикон для доставки вакцины. Но вскоре мой народ постиг еще один удар – гарнизон планеты и его командование решили, что империя отреклась от них. Конечно, среди военных так думали не все, бээнцы и часть армейских полков сохранили лояльность императору. По планете прокатилась волна кровавых боев и убийств. Но верх взяли обезумевшие бунтовщики. Они начали мстить – сбивать доставляющие вакцину суда. Эскадра БН начала бомбардировки, но это не помогло. А о высадке десанта, естественно, не могло быть и речи.
Вероника взяла с подноса у проходящего мимо официанта бокал с соком.
– Из-за чего же разразилась эпидемия? – спросил Масканин.
Девушка несколькими глотками выпила сок и продолжила:
– Как я потом узнала, на Риконе находился секретный завод по производству биомассы какого-то биологического оружия. Конечно, после всего этого информация о нем перестала быть секретной. Завод был отлично защищен от всяких неожиданностей, но каким-то непостижимым образом где-то произошла утечка. По официальной версии, какой-то смертельно заразившийся кретин взорвал цех, в котором производили боевой вирус, очень живучий и способный к самовоспроизводству без биологического носителя. Но есть версия, что это была диверсия. После взрыва произошла разгерметизация, вся эта дрянь попала в атмосферу.
– Не халцедонская язва, хоть?
– Нет, к счастью, этот вирус не такой страшный… Мои родители и брат умерли. Я знала, что заразилась, хотя и не ощущала симптомов. Было жутко. Вымирали семьями, кварталами, селениями. Вакцины на всех не хватало, да еще эти скоты обстреливали каждый заходящий в атмосферу корабль. Я была напугана. Жутко напугана. И решила бежать с Рикона. Когда в космопорте Арвела приземлился очередной звездолет со спасательным грузом, я чудом ухитрилась проникнуть на него и схорониться в грузовом отсеке в пустом контейнере, в котором доставлялась вакцина. Мне помогло хорошее знание космопорта и внутренних порядков. Все-таки я дочь главного инженера… Впрочем, режимные меры на тот момент были ужесточены. Но у меня получилось… У меня не было ни еды, ни питья, ни плана как потом оттуда выбраться – из корабля, прибывшего из зачумленной планеты. Только надежда. Звездолет оказался очень маленький, кажется, снятый с вооружения устаревший разведчик. Его пилотировал один-единственный человек, который меня обнаружил, когда мы покинули пределы риконской системы. Поначалу он заблокировал меня в отсеке, возможно, хотел убить и выкинуть в космос. Я много часов стояла перед видеокамерой и умоляла его меня пожалеть, и он пожалел. Его звали Валерий Аркинер, он был нишитом. Я его никогда не забуду. Он оказался осужденным. Из-за больших потерь эфор Ивола решил использовать в качестве пилотов только осужденных, которые имеют опыт пилотирования и астронавигации. Аркинер поместил меня в свою личную стерилизующую капсулу и ввел дозу вакцины. К счастью, болезнь не зашла далеко, у меня только-только начинался инкубационный период. Под конец полета я стала здоровой. Я была тогда наивной и многого не понимала. Это сейчас бы я ожидала, что он потребует благодарности – готовности отдаться… Но он не заставлял и даже не намекал. Аркинер вел себя как старший брат. Он просто видел перед собой смертельно перепуганную девочку.
Дальше они прогуливались в молчании. Масканину пришла неожиданная мысль: он своими руками убил Иволу, благодаря которому спаслись миллионы риконцев, да и сама Вероника.
– А как же ты карантинный контроль прошла?
– А никак. Хотя я уже была здорова, светиться перед властями космопорта было очень опасно. У меня неминуемо возникли бы проблемы и будущее не предвещало ничего обнадеживающего, не говоря уж о самом Аркинере, вскройся его участие. К тому, как он мне объяснил, факт массовой эпидемии на Риконе был засекречен и космопорты иных миров все прилетающие оттуда корабли ставили на тайный карантин, выполняя указ о неразглашении. Аркинер перед посадкой в космопорту на Окирамии II, спрятал меня в контейнере с пищевыми отходами. Выбирать не приходилось. Я просидела там весь карантин. Потом робот-погрузчик отвез контейнер на свалку, где на следующее утро его должны были забрать для утилизации. Той же ночью я выбралась и пешком покинула космопорт, где, к счастью, не было хорошей охраны, как у военных космодромов. Аркинер снабдил меня адресом своего друга, жившего на этой планете в городе Омия, что почти за тысячу километров от космопорта. Как я добралась до Омии – это тоже длинная история. Страх не покидал меня и тогда. Одна в чужом мире без документов и почти без денег – деньгами меня снабдил Аркинер. У него, как у осужденного, много их не оказалось. К тому же от меня, мягко говоря, воняло… Контейнер – не самое чистое место… С таким богатством меня могли запросто сцапать и посчитать беглой рабыней. Но все обошлось. Друг моего спасителя меня приютил и удочерил. Так я стала Вероникой Солонцовой. Так я обрела вторую семью.