Кетрер смолчал, раздумывая о важности добытых ими сведений, о перспективе задания и вообще об идущей войне. И в мыслях этих проглядывалось отчаяние от осознания того, что империя теперь ослабла, увязнув в войне со своим бывшим сектором. А какую силу представляют чужаки он знал хорошо, так как изучал углубленный курс по истории вторжения и войны с ними.
Ревенцер думал примерно о том же, но с точки зрения тактики. В Военно-Космической Академии, он как и все проходил курс ассакинской войны и теперь старался припомнить к какому же кораблю можно отнести встреченные "Тэргненом" звездолеты. Похоже, это были самые массовые в ту войну "Панцири" или, как их еще называли, броненосцы, только, несомненно модернизированные, о чем, например, говорило уже само наличие гравитационного оружия, чего у чужаков в прошлую войну не было. Еще Ревенцер припомнил примерный аналог броненосцу, к которому можно было отнести стандартный имперский крейсер, по сравнению с которым "Панцирь" был более бронирован, но менее маневренен и быстроходен, но с примерно равной огневой мощью. Вот только это гравитационное оружие… Очевидно, что это оружие дает широкие возможности в ближнем бою, особенно если использовать "Панцири" плотным строем и большими эскадрами. Ревенцер задумался над тем, что можно было бы противопоставить этому оружию и как ему противостоять. Он был убежден, что на разработку систем защиты от нового оружия чужаков и на разработку своего аналога могут уйти даже годы. А на выработку нейтрализующей тактики боя понадобиться не один месяц, что означало и ошибки, и неизбежность высоких потерь.
В 12 часов корабельного времени 25 января произошло то, чего Ревенцер так боялся, впрочем, не только он, но и Самер, и Кетрер, и те, кто знали о плачевном состоянии корабля. "Тэргнен", полным ходом мчавшийся сквозь иналипоский район опетского космоса, вдруг перестал быть невидимым. Системы, позволяющие ему быть не замечаемым для сенсоров и детекторов масс других кораблей, окончательно вышли из строя. И немного погодя, служба слежения засекла патрульный опетский корабль. Вскоре стало ясно, что и он обнаружил призрак и теперь шел на перехват. Судя по параметрам, это был скоростной фрегат новейшей разработки "Шерол Индустри". Опетец выпустил все пять базирующихся на его борту истребителей "Гладиатор-IV".
Ревенцер приказал вырубить действующий на нервы сигнал боевой тревоги. Он с тревогой наблюдал за сокращением дистанции между опетцами и "Тэргненом" и жалел, что невозможно было изменить курс и попытаться уйти от преследования, что привело бы к неизбежному выходу к насыщенным торговым и пассажирским трассам. Он мучительно взвешивал все возможности дальнейших действий, но внешне оставался невозмутим, зная, что подчиненные неминуемо почувствуют его колебания и настроение. Кетрер и Самер также хранили холодное спокойствие.
Экипаж призрака прибывал в напряжении, но паники, естественно, не было. Отлично вышколенные и сработанные команды, службы и расчеты готовились к драке.
Ревенцер понимал, что если даже они одолеют вражеский фрегат и истребители, (что при нынешнем состоянии корабля было бы чудом), и отделаются легкими повреждениями, (что было уже совсем фантастично!), то вопрос их гибели – это лишь вопрос времени. Потеряв преимущество невидимости, "Тэргнен" просто не мог преодолеть все Опетское Королевство не будучи тысячи раз обнаруженным. Видимо, об этом же думал первый помощник, который, воспользовавшись тем, что полковник отошел в другой конец рубки, полушепотом сказал:
– Наше дело – амба, командир.
Ревенцер промолчал, а Самер продолжил:
– Мы уже не сможем тягаться с фрегатом и его "гладиаторами". Тем более со всем Опетом.
– Знаю, – тихо и сдавленно ответил Ревенцер, так, что его услышал только первый помощник. Он подумал о чужаках и вспомнил, что с Самером и некоторыми офицерами "без чинов" обсуждал в кают-компании их бой с неизвестными звездолетами. Тогда все сошлись на том, что это были ассакины. И вот теперь опять мысли об ассакинах, затаившихся в Пустоши. Кажется, Самер и он думали синхронно.
Дальнейшие слова первого помощника стали подтверждением:
– Сведения о чужаках, что мы добыли… Это очень важно. Мы должны донести их до командования. Иначе империя рискует быть застигнутой врасплох.
– Я уже думал об этом, барон. Согласен с вами во всем. Но что же делать? Сдаться опетцам?
– Да… Чтобы получить возможность проинформировать наших. Чтобы спасти экипаж.
– Предположим, мы так и сделаем. Сомневаюсь, что нам вообще предоставят хоть какой-нибудь шанс предупредить империю.
– Чего гадать? Будет хоть один шанс – мы его используем. Думаю, опетцы даже поспособствуют нам – это было бы в их интересах. А погибать сейчас – преступно и бессмысленно.
– Иногда я поражаюсь, барон, как часто мы одинаково смотрим на вещи и события. Может у нас и сны общие? Впрочем, сейчас не до шуток… Сдача в плен, говорите. Это трудное решение, – Ревенцер вздохнул. – Это в чем-то даже предательство.
– Но это правильное и единственно верное решение.
– А Катрер?
– Надо как-то убедить его.
– Хэ, это вряд ли. Да вы и сами это лучше меня знаете.
Ревенцер подошел к пульту внутренней связи.
– Бэ-че четыре.
– Вахтенный младший лейтенант Цетис, – отозвался офицер на видеоэкране.
– Что слышно от опетцев?
– Фрегат ведет постоянный СС-обмен шифрами, истребители в открытую переговариваются между собой. Никаких передач непосредственно нам нет.
Ревенцер повернулся к Самеру.
– Похоже, командир фрегата принял решение, а может получил приказ нас уничтожить.
Первый помощник согласно кивнул.
– Младший лейтенант Цетис, – вновь обратился к связисту Ревенцер, – дайте мне Линера.
– Слушаюсь.
Через полминуты на экране появился начальник бэ-че связи старший лейтенант Линер.
– Слушаю, командир.
– Линер, дайте опетцам сигнал о капитуляции.
– Но… – на лице связиста отразилось крайнее изумление.
– Вы оглохли!?
– Никак нет!… Есть, дать сигнал о капитуляции!
Ревенцеру показалось, что Линер ответил немного воодушевлено. Он переключил канал.
– Навигаторская, заглушить двигатели. Лечь в дрейф.
– Э-э… Есть, командир.
Давая эти приказы, он почувствовал в душе и необычную тяжесть и легкость одновременно. А когда услышал слова Кетрера и увидел направленный на него лучевой пистолет, к ним прибавилась злость.
– Немедленно отмените ваши распоряжения, – угрожающе процедил полковник. – Я беру командование кораблем на себя.
Говоря это, Кетрер подошел на семь шагов. Ревенцер в упор смотрел в черное дуло лучевика, но к своему удивлению, не ощутил и намека на страх, а лишь безысходность и отчаянную решимость.
– Барон… – начал было Самер.
– Заткнись! – Кетрер направил лучевик на него. – Исполняйте мой приказ, капитан, мы будем сражаться!
– Мы погибнем, – ответил Ревенцер.
– Лучше умереть в бою, чем сдаться опетским крысам.
Кетрера перекосило. Глядя на него, Ревенцер понял, что он сдерживается, чтобы не застрелить и его, и Самера. В это мгновение Ревенцер заметил краем зрения осторожно крадущегося за спиной полковника матроса и ощутил, что сейчас на них смотрят все, кто находится в рубке. Он осторожно отвел глаза в сторону, улучив момент, когда полковник посмотрел на первого помощника, и встретился глазами с матросом. Тот бесшумно извлек из встроенной в бронескафандр кобуры лучевик и ждал команды командира. Ревенцер подмигнул ему.
– Барон, командование должно узнать об ассакинах… – возразил Самер, рискуя получить разряд.
– Оно узнает без нас! – огрызнулся полковник. – Призрак не должен попасть в руки опетцев. Трусы! С каких это пор смерти в бою нишит выбирает плен? Трусы! Ревенцер, я последний раз говорю, чтобы вы отменили свои при…