Чепенко и Юнер завязали оживленную беседу, рассказывали свои любимые байки, шутили, но не забывали о еде. Остальные же их просто слушали.
Расправившись с супом, Масканин снял колпак со второго блюда и принялся за гарнир и отбивные под соусом. В это время к ним подошла другая подавальщица, средних лет, с почему-то сердитым видом, и убрала отставленную посуду, одновременно поставив на столик четыре чашки крепкого кофе.
– Здесь курят? – спросил у нее Бобровский.
– Нет, – ее ответ был категоричен.
Юнер, как выяснилось из разговора, служил в отдельной эскадрильи дивизии и был кадровым штурмовиком.
– Ты пилот, Утан? – поинтересовался Масканин.
– Нет, – нишит улыбнулся, – штурман. Теперь уже штурман звена.
– А давно здесь на базе пропадаешь?
– Недели три уже. Осмотреться конечно успел, хотя и попадаю в общагу изредка. Полеты, одним словом.
– Слушай, Утан, а как здесь с окрестностями? Имеются тихие местечки? Ну где можно поваляться на песочке и позагорать?
– Пару-тройку таких мест знаю, – Юнер на секунду задумался. – Вполне тихие и уединенные пляжи… Думаю, идеальные для маевок, если для них найдется время.
– Решил понежиться на солнышке? – спросил Чепенко. – Попробовать морскую водичку, а, Костя? Надо бы с тобой почаще быть, тебя посещают гениальные идеи.
– Ребят, – обратился Бобровский, – до пляжа вы на чем доберетесь?
– А в чем проблема? – Юнер принялся за кофе. – У меня сегодня отгул, на стоянке свой гравитолет, зеленая "Альфа-Вилия".
– "Альфа-Вилия"? – удивился Чепенко. – Ты ее с собой на Орбол притащил что ли?
– Зачем? В Верхнем Мохе приобрел по случаю. Там один королевский каплейт ее предложил. Его срочно куда-то переводили.
– И у многих тут легковушки? – спросил Масканин.
Юнер пожал плечами.
– Нет, по-моему. А зачем они? На базе, в основном, холостяки живут. Семейные селятся в Верхнеярске, вот им-то они и нужны.
Юнер обвел всех многообещающим взглядом.
– Ну, так как, господа? Принимаете приглашение махнуть на пляж? Я еще пимового вина прихвачу – штука обалденная.
– Что за странный вопрос? – ответил за всех Чепенко.
____________________
* коловратики – уменьшительно от коловрат – древний сакральный славянский символ. Как знаки воинских отличий на погонах, были введены в русских Вооруженных Силах задолго до образования Русской Империи.
Вся галактика жила по стандартному времяисчислению, по которому сейчас шел 12-й месяц уходящего года, то есть декабрь, как его часто называли. А на Орболе, как и на тысячах других обитаемых планет, стояло лето, естественно, если на них существовала смена времен года. Жаркое солнце, ветерок, приносящий с моря свежесть, шум качающихся в отдалении пимовых плантаций и резвящиеся над головой стаи ярко раскрашенных летающих псевдоящеров – все это способствовало хорошему настроению. Побережье было тихим, спокойным и приветливым местом.
Гравитолет был оставлен метрах в пятидесяти от границы моря, где волны, оставляя пену, не торопясь накатывались на песок. Мундиры, аккуратно сложенные, были оставлены там же. А из багажного отделения были извлечены бутылки пимового вина, две большие кастрюли с замоченным мясом и шампуры. А поскольку нигде в округе не валялись ветки для костра, предусмотрев и это, был сделан по пути заход в ближайший сад.
Вскоре, был сложен костер и открыта первая бутылка. Юнер разлил ее содержимое по бокалам и торжественно толкнул речь:
– Сначала, друзья, я выражу свое восхищение вашей идеей насчет шашлыков. У нас, нишитов, ничего подобного нет. Так вот, господа, я восхищаюсь, – поймав ответные улыбки, он продолжил:
– Теперь я хочу высказать тост, который, как мне кажется, будет уместен, – он поднял бокал. – За то, чтобы это была не последняя наша вылазка в это чудное место.
Масканин попробовал этот темно-желтый напиток и получил положительный шок. Расхваленное вино и вправду обладало удивительным вкусом и заодно имело способность освежать гортань, несмотря на то, что его не охлаждали.
– Еще? – предложил Юнер.
– Давай, – согласился Чепенко, – не люблю большие перерывы.
Нишит снова разлил по бокалам и отложил опустевшую бутылку.
– Давай, Константин, с тебя тост, – обратился Чепенко. – А то ты сидишь, как Бобёр, о чем-то о своем думаешь. Но Гришку-то я давно знаю, его не исправить.
– А меня?
– Не знаю. Не знаю даже о чем ты думаешь, – он лукаво ухмыльнулся. – Может о чем-то нехорошем?