Мгновенно подоспевший Итан спас бутылку и, глянув на возбужденного раскрасневшегося Анхеля, мягко опустил ее на стол.
— Стоит пойти проветрится, — первым нашелся Оскар. Уильям предложил составить Анхелю компанию, но Итан взял это на себя, пока Уильям починит стол и нивелирует ущерб. Они галантно принесли свои извинения и неторопливо направились в конец поезда.
— У меня есть для тебя одна история. — Когда они оказались в тамбуре последнего вагона, Итан открыл дверь на полном ходу поезда и, встав рядом, вытащил из кармана позолоченный портсигар. Снаружи за секунду пролетали метры темной мокрой травы и чернело небо вдали. Скорость еще сильнее распаляла переполненную жизнью кровь Анхеля. Ему хотелось бежать наперегонки с поездом и кричать о том, что он любит жизнь и готов свернуть горы ради своей цели, к которой идет как таран.
— Она случилась шестнадцать лет назад, когда я был на войне. Я был как ты, верил, что могу явить себя этому миру и заставить его смотреть туда, куда мне нужно. Я был королем в своей голове, всемогущим богом. И мне казалось, что нет ничего, чего бы я не смог получить. Я чертов вампир. Высшее существо. И даже когда наступили тяжелые времена, и резервации стали небезопасны, я тоже голодал, но я все еще верил, что нет ничего невозможного для того, кто идет вперед к новому порядку и справедливости, которую я заслуживаю.
Итан затянулся сигаретой из портсигара и выдохнул едкий дым в раскрытую дверь, а ветер унес и растворил дымок в поднимающемся от земли тумане.
— Наш отряд попал в окружение и противник превосходил нас числом в восемьдесят раз. Увидев, что головы моих товарищей разламываются как перезрелые тыквы у меня на глазах, я побежал. Нет, я не запаниковал, я дал себе команду отступить, перегруппироваться и снова идти в атаку. Но это я тогда себе говорил. Сейчас я понимаю, что просто дезертировал.
Анхель присел на корточки и облокотился спиной, глядя в убегающие километры и вдыхая аромат луговых трав и сигарет с красноватым марокканским табаком, пока Итан продолжал, гипнотизируя огонек на конце сигареты.
— Полночи я бежал через лес, и пробежал довольно много, пока оголодавший не вышел на поле. Там было подсобное хозяйство, маленький сарай и посадки. За день до того: один, в целом скажем, неплохой мужик приехал обрабатывать свой огород, ему нужно было кормить семью. Война, все пытаются выжить. И он растил картофель. Мина-лягушка угодила ему аккурат между грядок. И вот он окучивает свой картофель и наступает коленом на эту мину. Кричать некому, помощь не придет. Он стоял на этой мине уже сутки, когда я наткнулся на него, обкаканного, зареванного, молящегося. Он был словно ребенок без матери. Но увидев меня, он прохрипел: "Спаси меня! Я сделаю, что ты хочешь, только помоги мне. Мне нельзя умереть!" И я предложил ему честную сделку. В духе философии объединения. На равных, как тогда я считал правильным: я спасу его жизнь, а он меня накормит. Он понял, что я вампир, и боялся, что я обману, что потом прослежу за ним до его дома и убью его жену и трех дочерей. Но мне удалось убедить его, что я был порядочным человеком, и дар ночи не лишил меня моих принципов. В конце концов, близился рассвет, и он решился, мы пожали руки, и я взялся за мину, сдавил и бросил высоко над лесом. Мужик упал и зажал голову руками. Взрыв был мощный, но мы оба были живы. И тогда я потребовал свою плату. Я взял не так уж много, не больше обычного, но человек простоявший сутки, каждую секунду думавший, что сейчас умрет, был так хрупок. И от потери крови и стресса, его бедное сердце остановилось. Он умер прямо там на грядке, у меня на руках, а я ничего не мог сделать. Не мог вернуть ему жизнь. Я был шокирован, выходит, я не спас его. Честный вампир нашелся. В тот день я понял, что мы не венец творения, и есть нечто, что больше нас. И это — жизнь. Мы не создаем ее, а лишь поддерживаем. Сила, которую мы получаем от других, дана нам не для справедливого обмена, а чтобы защитить этих других. И мы не должны вредить, не должны пользоваться ей, безмозгло удовлетворяя свои желания. И когда тебе начинает казаться, что сила и жизнь переполняют тебя до краев, а кулаки начинают сжиматься как два молота, вспомни, что самые красивые цветы мы не бьем кулачищами, мы срываем их аккуратно двумя пальцами. Не кровь управляет нами, а мы управляем ею. Научись управлять эмоциями или ты наломаешь дров. Охлади свой ум, думай головой. Пусть кровь по твоим венам течет к мозгу, а не к рукам.
Анхель посмотрел на кисти своих рук. Он с такой силой сжимал кулаки, что следы от ногтей синели на ладони.
— Пожалуй, стоит попробовать медитацию. Ты ведь не хочешь пришибить девушку в первую же ночь. Ты довольно силен, должен признать. К тому же алкоголь еще сильнее разгоняет жидкость в твоих сосудах. Ты просто Халк среди инфирматов.
Анхель зарделся и потупился, пряча руки в карманы.
— Послушай, я оставлю тебя, а ты попробуй поэкспериментируй с самоконтролем, серьезно. Только не выпади из поезда.
Итан улыбнулся и, похлопав Анхеля по плечу, вернулся в вагон.
Оставшись один, Анхель долго вслушивался в мерный стук колес и пытался представить себе, как кровь течет по его мощному телу, омывает органы и устремляется в мозг. В детстве он даже слышал про практики холотропного дыхания через живот, но только сейчас осознал, что их автор, Станислав Гроф наверняка был вампиром до их всемирного объявления.
Дверь за спиной скрипнула, прервав его размышления, и с уставшей улыбкой Анхель повернулся, чтобы пошутить над Итаном о том, что для открытия третьего глаза нужна вторая бутылка, но это был не его друг.
Тот самый странный пассажир уверенно вошел в тамбур и прислонился к двери, глядя на Анхеля сверху вниз.
Поднявшись с корточек на ноги, парень слегка напрягся и улыбка медленно сползла с его лица.
Незнакомец с притворным сожалением покачал головой и втянул ноздрями воздух.
— Курение бесполезная привычка. Никотин не вызывает привыкания у мозга, который плотно сидит на другом наркотике — вампирской крови. Не будет кайфа.
В его словах отчетливо проступил турецкий акцент, отчего нутро Анхеля свернулось в бараний рог. Совесть, надежно спрятанная на задворках подсознания, беспокойно зашевелилась, подкидывая кровавые картины преступного прошлого.
— Это не ваше дело. Идите себе, куда шли.
— Но я уже пришел, туда, куда шел. И мне здесь вполне хорошо.
Мужчина аккуратно поставил на пол сумку, которая висела у него на плече, и размял затекшие мышцы.
— Тогда с вашего позволения, дайте пройти, — Анхель попытался отодвинуть мужчину от двери, но тот намертво врос в пол словно железный столб.
— Не позволяю. Задержись, сынок.
Тяжелая рука, покрытая извилинами вен, легла Анхелю на плечо, а большой палец уперся в ключицу.
Сбросив неприятное прикосновение, Анхель встал в стойку и приготовился врезать этому нахалу.
— Да, что, блять, тебе нужно, урод! Учти, я только что поел, и разъебу твою древнюю задницу по всему дорожному полотну отсюда и до самого Кенигсберга! Так что лучше дай пройти.
— Уфалла, ты в гневе удивительно похож на одного засранца, тот тоже был вежлив до последнего как французский президент, а потом из него как по кнопке "Пуск" начинала литься отборная брань из трехэтажных слов. Может, стоит сначала надрать тебе зад, а потом перейдем к тому, зачем я здесь.
Не дожидаясь противника, Анхель бросился на него и попытался вцепиться в его шею, но под темной водолазкой оказался слой металла из тонких кольчужных колец, покрывавших его торс и шею до подбородка.
— Что за…
Анхел сплюнул кровь в раскрытую дверь, когда получил в челюсть удар, сравнимый с падением со второго этажа.
Сломанная кость тут же начала срастаться, а во рту появился вкус металла.
— Знал, что ты мне понравишься, ты похож на меня. Сначала целишься в шею, а не в глаза, как другие. — Мужчина, провел рукой, поправив, ворот водолазки, и наклонился, раскрыв свою сумку. — Даешь жертве время осознать, кто ее убивает. Ты прирожденный асассин, не солдат. Тебе не место в рядах Кардинала.
Анхель вправил челюсть рукой и бесшумно вытянул ремень из джинс, обмотав его вокруг ладоней, чтобы получилась удавка.
— Ты хочешь меня задушить? Мне не нужен воздух. — Противник оглянулся, ухмыляясь, и достал из сумки полиэтиленовый пакет с пачкой глянцевых фотографий. На фотоснимках Анхель успел рассмотреть обезглавленные тела женщин и мужчин. Люди. Инфирматы. Даже вампиры с обглоданными шеями, обескровленные и без голов.
— Ублюдок, что тебе нужно?
Анхель попытался накинуть удавку на врага, но тот просто вырвал один ее конец из его рук и с силой дернул вниз. Парень упал в ноги, но вместо того, чтобы отползти, снова схватился за ремень.
— Хочу поговорить, — устало ответил вампир. — Ты меня не знаешь, не пытайся дерзить и слушай.
— Мои друзья будут искать меня. Уже ищут.
Анхель незаметно продел ремень сквозь поручень у откидной ступеньки и схватился за него левой рукой, чтобы опереться. Длину ремня он затянул на запястье и крепко сжал, зафиксировав свою руку на поручне.
Правой рукой Анхель принялся вальяжно расправлять удавку, будто готовясь сново напасть, когда слова иссякнут.
— Это те друзья, с которыми ты сел в поезд? Один из них за умеренную плату согласился отвести тебя в последний вагон, чтобы мы могли поговорить с глазу на глаз. Я бы не ставил все на эту дружбу. Поговорим лучше о твоей матери. Смотри, вот тут у меня фотки, которые ее бы сильно расстроили…
Не успел он договорить, как Анхель схватился за его щиколотку и, крепко сжав ремень, продетый сквозь поручень выпрыгнул из вагона, протащив злодея за собой в открытую дверь. Повиснув на ремне и царапая ногами гравий на отсыпях, он разорвал кроссовки, в кровь содрал ступни и поломал пальцы на ногах. Мысли путались от свиста воздуха и бьющего по ушам стука металлических колес о рельсы. Зато противник, барахтающийся, удерживаясь за Анхеля, несколько раз приложился коленом к подвижной части состава и, в конце концов, отцепился. Гавнюк предпочел многочисленные переломы от падения, а не быть намотанным на колесо.
Анхель, кряхтя, втянул себя в вагон и осмотрел свои ноги. Запястье было сломано, но оно спасло ему жизнь. Кроссовки полетели в дверной проем, и следом полетела раскрытая сумка с фотками, молотком и щипцами, от которых Анхеля передернуло, как от удара током. Избавившись от вещей вампира, парень, хромая босиком и оставляя позади себя кровавый след, направился в купе.
Врать не пришлось. Он рассказал товарищам все, как было на самом деле. Настроение поменялось, и допив остатки крови для восстановления, Анхель завалился на койку. Слова убийцы о том, что кто-то из новых друзей предал его, больно жгли изнутри. Он не упомянул об этом, но твердо решил, покинуть попутчиков после встречи с Кардиналом, которая должна была состояться уже через несколько часов.