Пару раз Саше даже показалось, что она слышит, как он шепчет в подбитый мехом карман, имя мертвого крысенка Джерри, но то могло ей просто послышаться.
В конце концов, измучившись бессонницей, Александра бесшумно выбралась из постели и вышла в коридор.
Слева от их спальни были и другие лежанки, где сопели и почесывались во сне жители катакомб Бранденбурга. Каждый норовил выбрать место повыше, чтобы не лежать на полу. Поплотнее завернувшись в вязанный жилет, Саша пошла по слабо освещенному коридору в сторону туалета.
Бездна никуда не делась и все также чуть шептала в полумраке невидимой на дне рекой. Холодные камни пахли тошнотворными испражнениями и канализацией.
Уже спустившись с "пьедестала", Саша прислушалась. В коридоре раздавался еле заметный шорох и скрип металлического колеса. Раздумывая, спрятаться ей или выйти, она притихла, надеясь, что скрип проедет мимо. В конце концов, любопытство победило, и Саша забралась в трещину меж камней и притаилась. Через минуту у пропасти с телегой появился Богдан.
В темноте освещенную контровым светом факела фигуру можно было и перепутать, но следом за ним вошел и начальник утренней смены в шахте: это был единственный обладатель объемного живота в подземельях — Ворчун.
Вдвоем они опорожнили полную телегу каменной соли в пропасть и поспешили уйти так же быстро, как и пришли. Добытая целой бригадой песчаная крошка бесследно исчезла в пучине грунтовых вод, уничтожив усилия шести человек.
Выждав минуту, Саша оставила укрытие и направилась за ними. Она миновала зал с дверью под потолком и вошла в коридор, ведущий в шахту, но свет здесь не горел и ее охватил неподдельный страх.
Парализованная адреналином, Александра успела сделать всего десяток шагов, выставив руки вперед, когда по коридорам разнёсся металлический лязг.
Ланц!! Клац-ланц!
Эхо посылало бряцающие звуки по коридору взад и вперед, и казалось, что они звучат из самих стен подземелья.
Ноги девушки сковало страхом, и прижавшись спиной к стене, Саша сантиметр за сантиметром попятилась назад.
Несколько раз ее сердце грозилось порваться от подступающей паники, но она добралась до освещенного коридора как раз в тот момент, когда зловещие звуки прекратились. Саша отдышалась, взяла себя в руки и развернулась, чтобы вернуться в спальню. Непроизвольно она то и дело оглядывалась на ходу, всматриваясь в зияющий провал тоннеля, ведущего в шахту. Ей все казалось, что из темноты, кто-то наблюдает за ней. Кто-то, кто не хочет, чтобы его обнаружили.
— Бродишь? — Внезапно раздался голос Ворчуна. Его грузная фигура заполняла проход, ведущий в спальни.
— Мне показалось, я слышала кого-то. — Попыталась скрыть волнение Саша, схватившись за ребра, в которых дралось за жизнь неправильное сердечко.
— Лучше не ходи на этот звук. — Покачал головой Ворчун. — Временами новенькие из любопытства начинают бродить здесь или искать того, кто стучит. На утро не возвращаются. Недавно привели одну даму, та все причитала, что это дочка ее зовет. Ходила, звала, так и пропала. Может, нашла дочь или выбралась отсюдова. Да только, я тебе скажу, стучит оно здесь дольше нас всех, дольше Лëньки. Иди-ка ты лучше спать.
Ворчун развернулся и, волоча ступни по полу, прошел в углубление коридора.
— Простите, а где сейчас Санни? Птичка-кенарь? — Спросила в догонку Саша.
— На ночь на веревку подвешиваем от бочки. Чтоб крысы не съели. Утром приходи за ним, туда же пойдете.
Ворчун скрылся за поворотом в полумраке, а Саша поспешила в свой коридор.
Мысль о том, что подземелье резервации живет собственной жизнью по своим законам, как государство в государстве, мучила ее до глубокой ночи. Какое бы оправдание увиденному она не придумывала, внутренний голос твердил, что честные дела не творятся по ночам.
На утро она вновь отправилась в шахту вместе с той же бригадой. В этот раз мех с водой и глиняные часы Ренат вручил ей у самого входа.
Из кожаного бурдюка пить категорически запрещалось. То был запас воды для всей группы на случай обрушения тоннелей, которые засыпало довольно часто. Шахтеры, оказавшиеся в песчанной ловушке могли прожить до двух часов в воздушном кармане, и на этот нежелательный случай каждому полагалось по два стакана воды.
В этот раз группа поменялась ролями, женщины заполняли телегу, а мужчины скребли галит. Саша пристроила фонарь и внимательно следила за воркующим Санни, поглядывала не кончилась ли вода в стакане и точила скребки. Работа была пыльная и на губах оседала мелкая противная пыль. Чтобы не наглотаться песчинок, решила не разговаривать, да и настроения лясы точить не было.
Работа спорилась, а бригадир с удовлетворением посматривал на новую работницу, одобряя Сашину сосредоточенность. Однако за серьезным лицом ее все это время скрывался глубокий кризис. Если вчера работа помогала ей не впасть в депрессию, и потому Саша цеплялась за нее как за спасательный круг, то после ночных блужданий по катакомбам, ее не покидала мысль, что труд бесполезен. Ведь если всю каменную соль из телеги сбрасывают в пропасть, то на кой черт все это нужно. Саша готова была поверить во что угодно, лишь бы это давало надежду хоть на какой-то смысл в ее изгаженной скомканной жизни.
И надежду неожиданно подарил ей Леня.
Работая при тусклом свете фонаря, Саша постепенно привыкла, и глаза стали различать детали: мимические морщинки от тщательно скрываемой улыбки у Рената, забавные усики под носом у Камиллы, которые она, похоже, когда-то выщипывала, а теперь они топорщились словно ворс на абрикосовой шкурке, и, самое главное, бриллиантовый блеск галита в стенах и потолке.
Со слов шахтеров каменная соль лежала пластами на месте высохших русел и перемежалась со слоями обычной глины. Соль и глина так сильно сплетались друг с другом, что местами были неотделимы. И, соскребая слой галита, добытчики получали техническую смесь, которую затем варили, убирали осадок и вновь выпаривали уже готовую поваренную соль. Но секрет пользы натурального продукта заключался в том, что небольшая часть глины все же оставалась в составе, и это придавало соли целый спектр минеральных добавок. Именно неидеальность этой каменной соли делала ее полезной для здоровья человека.
К концу второй смены Саша уже могла отличить, где залегал слой чистой глины, а где протянулась область ценной каменной крошки, и еще она увидела тонкую белую полосу слежавшейся соли. Та словно стрелка указывала вниз, с каждым метром спускаясь на пару сантиметров.
Едва не забыв о водяных часах во время своих размышлений Саша сообщила о конце смены, и вся бригада поторопилась в общий зал.
С легким сожалением, передав клетку с распевающимся перед концертом Санни Богдану, Саша увидела чуть впереди знакомую спину Лëни. Он растерянно стоял в углу, опираясь на доску, на которой как на линейке углем были сделаны пометки: метры, проценты и почеркушки с датами.
— Тит опаздывает. — Сообщил Лëня, беспокойно сжимая инструмент.
— Вера не утерпела? — С сочувствием в голосе Саша поравнялась с Лëней. При его невеликом возрасте, он был чуть выше Саши ростом и гораздо крепче физически. — Хочешь подожду с тобой? Я не спешу.
Александра пристроилась рядом, рассматривая высокую потертую годами доску.
— Хочу. Мне нравится, когда ты рядом. Ты пахнешь вкусно. А Ворчун пахнет как яма, особенно летом после смены.
Саша рассмеялась, но предпочла бы, чтобы их разговор никто не услышал, поэтому огляделась и, успокоившись, полюбопытствовала:
— Что показывает эта шкала?
— О, это важный измерительный прибор, он расчитывает направление туннеля, когда шахта продвигается вглубь. — Лëня был увлечен горным делом, хоть, возможно, и не до конца понимал сказанных слов. — Пласт галита не должен быть выше этой отметки.
Леонид показал на широкую черту в метре от земли.
— Ты уверен? В крайнем левом тоннеле он гораздо ниже.