— Уверен. Если копать сильно выше, то соль не станут есть, а хозяева будут ругаться.
— Но… Лëня, он определенно ниже этого уровня. Как давно вы с Ворчуном проверяли дальний проход? — Саша взволнованно поискала глазами Ворчуна, но он как и вчера остался у телеги, заполненной до верху, в общем зале, где сгружали соль в мешки.
— Ворчун говорит, в последний тоннель можно ходить только одной группе, Лëне нельзя.
— Почему? — опешила Саша.
— Тит! — Лëня помахал рукой, не подумав, что с доской его и так видно издалека. Светловолосый мужчина с другого конца зала стал пробираться к ним через работников второй смены.
Саша засеменила за Леонидом, который, избавившись от своей поклажи, рванул за Верой.
— Лëня, стой! Что ты знаешь про наш тоннель?
— Не ходить в последний тоннель. Запомни! Запомни или я тебя побью! — Ответил он, повторяя чье-то сердитое выражение лица. — Я никогда не ходил, не ходил, не смотрел.
— Ворчун побьет? — догадалась Саша.
— Не Ворчун. Вера.
Лëня разволновался и, оглянувшись, уставился на испуганную Сашу, а затем как ошпаренный понесся вперед.
На полшага Саша отстала, повторяя в голове, услышанные от мальчика слова.
Последний тоннель. Последний тоннель… Единственная шахта, в которой ничего не добывают. Секрет предводителей подземного мира оказался прост…
Они пытаются сбежать! Электрическим разрядом прошила ее от макушки до пят догадка. Ноги тут же стали мягкими, а колени тяжелыми.
Последний тоннель это подкоп. Это путь наружу! Очевидно, Ворчун и Богдан пытаются прорыть дорогу за стену. И сколько человек об этом знают? Саша ужаснулась тому, сколько времени у них ушло на вырытое уже, ведь его явно копали много лет. А сколько лет еще предстоит копать?
Ворчуну уже за сорок пять. И Фефелу еще больше. Элита катакомб никогда не увидит свободы, но ее могут увидеть другие. Александра, например.
И пусть она будет уже не молодой, но если последний тоннель сможет вывести из катакомб всех до единого, то…
Воскресшая надежда заставила ее сердце биться быстрее, но она тут же вспомнила о Лëне, который скорее предпочтет остаться, чем уйти. И о Вере, которая, если и доживет, то встанет перед выбором: свобода или Леня, к которому у нее, похоже, были материнские чувства.
Смывая грязь и соль с тела в Рыбачьем озерце, она погрузилась в мысли о будущем, то представляя себе побег, то убеждая себя, в том, что рано или поздно выход найдется для всех.
Она старалась думать о себе, как о хорошем человеке, не требуя от себя каких-либо доказательств благодетели. Однако избегала задавать себе вопрос, сможет ли уйти последним тоннелем на свободу, если будет знать, что наивный Лëня останется позади единственным узником катакомб. Ответ мог бы стать очередным разочарованием на этот раз в самой себе: Саша бы предала его в муках совести, но все-таки предала.
Лежа в душной колючей постели перед сном, она пыталась втиснуть в свое материалистичное представление о людях очередной акт благородства с их стороны. Сначала Генрих. Теперь Ворчун.
К тому же было понятно, что стахановцам держать направление шахты помогает кто-то снаружи. И на эту роль ожидаемо подходил все тот же Генрих, который, если верить Елене с фермы, долгое время носил дрова с лесозаготовки и мог давно связаться с подземными жителями.
Поэтому он знал, что ей понадобятся два яблока для работы в лесу. А, может быть, он знал и о побеге в тот злополучный день, когда Саша впервые пошла за ольховыми дровами? Ведь он отчего-то пытался помешать ей, твердил, чтоб сразу шла в господский дом, чтоб не разговаривала с дровосеками. Чтоб не могла никого опознать.
Воспоминания о событиях первых дней ее пребывания в резервации постепенно сменились тревожным сном.
На утро ее ждала еще одна новость: Вера ночью исчезла.
Найти ее не удалось ни в туалетной комнате, ни в общих залах. Лëня широко раскрыв глаза от удивления или шока бродил по спальне, сжимая потемневшее от времени пальто с меховыми карманами, пока Саша не увела его умываться, пить и работать.
Никто не видел Веру и на следующий день, а вечером Саша легла спать в обнимку вместе с Лëней, понимая, что Вера ни за что не пропустила бы ужин, а значит, еë уже нет в живых.
Глава 11. Герой и дурак
Лëня быстро сник и ходил с покрасневшими глазами. Его макушка то и дело вертелась при каждом шорохе — глазами он все искал, что Вера явится посреди утренних процедур как ни в чем не бывало. Признаться, Саша и сама до вчерашнего дня верила, что та лишь позабылась в объятиях тайного воздыхателя, пока оправдания исчезновения соседки не перешли границы здравого смысла.
В подземном мире поразительно спокойно восприняли отсутствие Веры.
Утром отправившись на работу, Александра передала Лëню в руки Ворчуна и несколько часов кропотливо водила точильным камнем по скребку, пока не услышала долетевшее от основания коридора еле различимое негромкое "Свет!", умноженное эхом.
Подняв голову, она недоуменно взглянула на коллег. Нахмурившийся Ренат с силой метнув скребок в пол, выдохнул и устало посмотрел на Сашу.
— Кончай работу. — Скомандовал он, и все по команде остановились как вкопанные. — Бери фонарь и птицу. Только быстро.
Саша, тут же убрав камень, схватила фонарик с рогатки из булыжников, на которой он стоял, и, подцепив клетку, бросилась к выходу. За ее спиной в полной темноте на холодный пол уселись пять человек, провожающих взглядом удаляющийся кружок электрического света.
У входа в тоннель в большом помещении нерешительно мялся щуплый мужчина с фонариком, то был фонарщик из группы Ворчуна.
— Беги, там Лëня с ума сошел. — Затараторил он, указывая на один из входов в солевую шахту. — Напал на Розу и Шепелева ударил…
Александра, не дослушав, метнулась в низкий проход, прижимая к себе клетку, чтобы та не стукнулась об стену и не разлетелась вдребезги. Позади шлепая калошами, мчался фонарщик, бросая нервно пляшущую тень от ее силуэта на стены и пол.
В конце коридора у телеги лицом вниз лежал мужчина, закрывая голову руками. Он чуть постанывал, и было видно, что жив и вполне цел. К стене прижались две женщины, и еще одна на коленях пряталась за массивной фигурой Ворчуна. Напротив него, спиной к Саше, растерянно и неровно дышал Леонид. Его деревянная линейка лежала рядом с мужчиной на полу, который, похоже, получил ею по голове.
— Лëня, это я.
— Я не хотел. Не в том лесу. Не в том лесу. Их закопали. — Лёня мотал головой, все повторяя и повторяя одно и то же.
Саша выключила фонарик и повесила его на шею, приблизившись к напряженной сцене.
— Пойдем со мной, мне помощь твоя нужна. Санни покормим. Не помешает третья рука.
— Иди с ней, сынок, никто тебя не накажет. — Кивнул начальник смены.
Подсвеченный лишь фонарем Ворчуна, лежащим на полу, профиль Лëни выглядел зловеще.
С маниакальным пристальным взглядом, в котором будто когда-то утонул живой человек, он походил на бомбу, что уже давно показывает нули и вот-вот взорвется, но что-то внутри пошло не так.
Леонид глубоко сглотнул, но не моргнул и глазом. И тогда Саша осторожно взяла его под локоть, как это делала Вера, и немного потянула к выходу.
Послушно он пошел за ней, и так вдвоем они миновали выход из тоннеля и, выйдя в общую комнату, присели на перевернутую тачку со сломанным колесом.
— Знаешь, не понимаю, как просовывать ему зерно сквозь прутья. Два пальца не пролезают, а с одного зерна скатываются.
Саша поставила клетку между ними и вложила мешочек с зернами Леониду в руки, пока сама держала фонарик. Канарейка торопливо прыгала и приседала, почуяв трапезу.
— Сначала пальцы надо просунуть сквозь прутья. Потом насыпать. — Расстроенно произнес Лëня, заталкивая в клетку указательный и средний пальцы так, что прутик остался между пальцами.
Согнув пальцы в суставе, он второй рукой подсыпал несколько зерен в образовавшуюся впадинку. Санни качнулся и, сев ему на пальцы, уронил голову в импровизированную миску, ловя клювом обед.