— Лëня, ты гений, — от чистого сердца сказала Саша, улыбнувшись ему.
— Они говорят… Говорят, Вера мечтала избавиться от идиота, — в миг став несчастным, прозаикался Леня.
— Они ошибаются.
— Почему же тогда она не возвращается? — Он пристально всмотрелся в Сашино лицо, и она поняла, что ложь может сейчас только навредить.
— Она никогда бы не бросила тебя, если бы была жива. Лëня, я думаю, она погибла. Не знаю, как. И это не твоя вина, просто так бывает, что люди уходят, а мы ничего не можем сделать.
На его лицо набежали тени, а на лбу прогнулась первая морщинка меж бровей. Покрасневшие глаза отчетливо блеснули в полутьме от влаги. Как вдруг слева от них раздался шумный продолжительный шорох, и из последнего тоннеля с песчаной пылью вырвалось дуновение воздуха.
Саша поднялась, и взгляд ее упал на пальцы Лëни, застрявшие в клетке. Санни лежал на согнутых в суставе фалангах, вывернув раскрытое крыло и головой упирался в решетку, роняя зерна. Птица умирала.
— О, боже, тоннель… в нем люди! — Зашептала Саша, поднимая фонарь.
Она бросилась к тому входу, из которого только что вывела Лëню. — Обвал! Обвал!! Все наружу!!!
Вращая фонарем в других норах, она кричала одно и то же, пока не почувствовала головокружение. Люди лезли из шахты как насекомые, не дожидаясь освещения и не разбирая дорогу.
Теряя сознание от круговерти в толпе и отравления, Саша увидела приближающийся словно в замедленной съёмке пол, когда ее оседающее тело подхватили словно мешок и выволокли через тоннель аж до самой Ямы. У края пропасти десятки человек глотали воздух ртом, серые лица были изуродованы гримасами растерянности, боли и спазма. Мокрые от холодного пота тела вповалку лежали вокруг нее. Сашу замутило от двоившегося потолка, и голова завалилась набок.
— Спокойно, …крикунья. — Кто-то, рвано дыша, толкнул ее в плечо, и отодвинул от края пропасти для фекальных отходов, куда она чуть не свалилась. — Жить… будешь.
Краем глаза Саша увидела парня, который ее спас. Это он пару дней назад вручил ей сверток с шелковым платьем. На шее у того висел шахтерский фонарик.
— Лё…Лёня… — Не с первой попытки проговорила Саша, медленно шаря глазами по пострадавшим.
— Вон, у выхода… с Ренатом. — Парень неловко стащил с шеи веревку с фонарем, которая его душила, и, похлопав Сашу по колену, показал куда-то вправо. Там в общей куче среди людей лежали на спине бригадир Сашиной группы и Лёня, раскинувший руки. Оба еле-еле дышали и были смертельно бледны.
Еще несколько часов люди приходили в себя, кого-то рвало над пропастью, но большинство отделались головокружением и потерей координации. Вторая смена так и не отправилась в шахты. Под руководством Богдана они перенесли пострадавших в спальни и всех напоили холодной водой из глиняных стаканов.
Ренат пришел в себя только к ужину, но и он стал выглядеть лучше, заиграл румянец на щеках. О тех четверых, что остались в тоннеле под толщей сошедшей песчаной крошки, никто не заговаривал.
Подвиг Лёни, бросившегося, рискуя жизнью, в обрушенный тоннель и вытащившего из под толщи каменной соли еще живого мужчину вдвое старше себя, навсегда прекратил разговоры о том, что он дурачок. Лишь Ворчун недоумевал как им двоим удалось выбраться живыми, проведя в шахте почти полчаса.
Лёня слег. По просьбе Богдана, за ужином ему отложили лучшие куски еды, и Саша насильно накормила его под присмотром одной из женщин из свиты Ворчуна. Юный герой ел без энтузиазма и, желая отгородиться от всех, только кутался в Верино пальто, со свистом вздыхая в меховой кармашек.
Когда женщина Ворчуна ушла, а Лёня засопел, Саша устроилась на соломенном тюфячке и, наконец, вспомнила о себе. На вороте рубашки засохли следы рвоты, а кислый привкус тошноты не смог перебить и скудный ужин. Какое-то время боровшись с собой, она все-таки поднялась и направилась к Рыбачьему озеру.
Погоревав о потере пернатого солнышка, благодаря которому они все остались живы, она отмыла волосы, выстирала одежду и, за неимением ничего другого, облачилась в мерцающее в свете чадящих фонарей шелковое платье.
Юбка спадала почти до самой земли, прикрывая ее брутальные ботинки, а в груди платье так и не ушили. Декольте слегка топорщилось, открывая случайному наблюдателю Сашиного профиля окружность девичьей белой груди до самой розовой ареолы.
Здесь у темной воды в тишине ей казалось, что она словно в центре внимания под чужими взглядами. Ей чудились звуки музыки и шепот комплиментов. А с поверхности воды на нее большими испуганными глазами смотрела незнакомая худенькая девушка в длинном шелковом платье. Крохотные пылинки слетали с потолка над темной гладью водного зеркала, и расстворялись в небытии, покидая освещенный фонарем круг.
Небрежно подсушив волосы руками без особого фанатизма, она оставила чуть закручивающиеся, мокрые пряди в покое, развесила влажную одежду у входа в спальню, чтобы не будить Леню, и неспеша направилась к питьевым источникам.
Прохладная вода приятно остужала румяное лицо, а от наслаждения вкусом и усталости закрывались глаза. Насытившись, Саша неторопливо посетила туалетную комнату, но ощущение чужого взгляда на коже никуда не исчезло. А может быть, это наряд на тонких бретелях так действовал на непривыкшую к чересчур открытым платьям девушку. Несколько раз она оборачивалась на шорохи, но то были ленивые крысы, бредущие куда-то по своим делам, или шум капающей со свода воды. Петляя в неосвещенных коридорах словно бледно-розовое привидение, она сама не поняла, как оказалась в большом зале, из которого они накануне отправлялись в шахту. Сашу магнитом тянула и одновременно пугала непроницаемая тьма тоннеля, где погребенными в соленой земле остались лежать четверо ее товарищей.
Неожиданно привыкший к темноте взгляд зацепился за блеклый луч электрического света под самым потолком. Дверь на высоком выступе была незаперта, слегка открывая взору освещенную единственным светильником деревянную лестницу, уходящую наверх вглубь хозяйского дома.
Несколько минут Саша стояла, гипнотизируя открытую к свободе дверь, а затем прильнула к стене под каменным выступом. Пальцы нащупали неровный камень, похожий на выдолбленные в стене ступени, которые кто-то старательно разрушил, оставив только выбоины и осколки. Взобраться по ним было не под силу обычному человеку. Прислушавшись внимательно, она различила доносящиеся сверху мелодии витиеватых и протяжных скрипок и вторящего им рояля. Там, в десятках метров над ней, в паркетных залах роскошная жизнь текла словно мед из рога изобилия. А здесь в густом подземном мраке, она могла только подслушать как причудливо переплетается красивая, далекая мелодия естественного отбора: все краски жизни — для изворотливых и двуличных, а для сломленных и униженных — ничего. Никакой божественной справедливости. Только грязь под ногтями. Смерть. И ужас зловонной Ямы.
Вздохнув и сбросив оцепенение, девушка наконец решила, что открытая дверь совершенно точно не сулить ничего хорошего, и, заправив упрямый вьющийся локон за ухо, проворно зашелестела платьем в сторону спальни. Ей хотелось скорее закутаться в вязаный жилет, не вытаскивая наружу рук. Или даже прикорнуть у Лёни под боком, согреваясь от его тепла.
От неожиданного звука позади у самого уха она отпрянула как от удара током и, натолкнувшись на стену, полетела на пол, едва успев выставить перед собой руку. Кожу на локте обожгло ссадиной. А пушистые волоски на шее встали дыбом от страха, когда, путаясь в длинных волосах, ее голову обхватила огромная пятерня и прижала щекой к стене. Чудовище застало ее врасплох в неосвещенном коридоре и намеревалось питаться.
Вначале Саша от испуга потеряла дар речи, но придя в себя, закричала, что было сил, цепляясь руками за предательски гладкий глиняный скат, колотя руками по вцепившейся в ее бедро лапе, сминавшей ягодицы. Упав на пол, ногами девушка со всей дури била в голову нападавшего, но он не отступал, только уворачивался, играя с наивной добычей.