За дверью спальни Анхель, стоя без рубахи у кровати, застегивал брюки. В вечернем свете он был неплохо сложен, хоть и ниже ростом. Гектор без стука, занес девицу и, бросив на кровать, смерил соперника уничтожающим взглядом.
— Наслаждайся. — Развернулся и вышел.
Глава 16. Переговорщики
— Koosomak… — Одними губами выругался он, когда за дверью стихли тяжелые шаги. — Девочка?
Не ответила, но Анхель почувствовал шестым чувством, как напряжены мышцы ее живота. Глаза были закрыты, хотя она не спала, а скорее притворялась мертвой.
На раздувшейся переносице багровел кровоподтек, и крылья воспаленного носа покраснели не то от слез, не то от перелома. Верхняя губа слева стала шире, и Анхель ощущал витающий над всем ее телом сладко-соленый запах кровотечения.
— Малышка. — Снова позвал он. В ответ ее скулы напряглись от сжатых челюстей. — Я уйду. Только дверь закрой изнутри и не открывай никому кроме меня. Идëт?
Она задержала дыхание, выдох вышел рваным, что больше походило на сомнение, чем на отказ.
Анхель спокойно встал, ловким движением задернул плотные шторы, чтобы даже лунный свет не проникал в комнату, и подошел к двери, накидывая рубашку.
— Хочешь, чтоб я ушел, скажи свое имя.
Пара секунд молчания показалась ему минутами.
— Са-ша, — уловил он хриплое дыхание, сорвавшееся с шершавых обкусанных губ.
Он сделал шаг за дверь и, прикрыв за собой, на мгновение приблизил ухо к хлипкой деревянной поверхности.
Если бы кто-то захотел попасть в комнату, эта щепка не стала бы препятствием. Запертая дверь лишь давала ей иллюзию контроля над ситуацией, и они оба это знали. Легкий шорох босых ног по полу и щелчок замка сообщили ему, что она пока что принимает его правила игры.
Анхель прислушался, горячее сердце билось совсем рядом, и он мог бы поспорить, что девочка тоже приложила ухо к двери.
— Я вернусь через пару часов и принесу поесть. — Тихо произнес он.
План был прост: теперь она будет ждать его возвращения. Даже себе он не хотел признаться, что в глубине души боится оставить ее надолго одну. Она стала его ответственностью, а значит, слабостью, которой могут воспользоваться другие.
Неуверенно развернувшись, Анхель прошел по коридору пятнадцать шагов и устроился на широком подоконнике, глядя в окно.
Перед главным крыльцом, куда несколько дней назад прибыли десять новобранцев вместе с Анхелем, сверкая гривами в лучах лунного света, стояли два красивых коня. Один из местных крутился рядом. Садовник ещё днем подготовил рыхлые клумбы к посадке, и темная почва выделялась на фоне остальной травы как свежие могилы. Чуть вдалеке фигура похожая на Оскара упражнялась в фехтовании, а под деревом рядом сидела женщина с его курткой на плечах. Пасторальные мотивы или пикники были Анхелю не знакомы. Он вырос в стране, с трех сторон окруженной пустыней, а здесь было столько глубокой зелени между глазом и горизонтом. Видимо поэтому ленивый светский образ жизни манил его своей роскошью.
Спустя три часа наблюдений за дверью и размышлений о прошлом и будущем, он встал и, размяв затекшие мышцы, направился туда, откуда по всему дому ползли запахи приготовления пищи.
Домашнюю прислугу его визит не удивил, а вот желание открыть холодильник было встречено сдержанным смешком. Одна из поварих предложила отнести в его комнату поднос для девушки, на что он вежливо ответил отказом.
Экстракта гвоздики от воспалений и ушибов, которым его отец торговал в аптеке Бейрута, они не знали. На этом познания во врачевании у Анхеля заканчивались, и он, взяв предложенные той же кухаркой флакон с облепиховым маслом и поднос с едой, сбежал с кухни под пристальными взглядами прислуги. Слух о том, что кто-то из гостей покалечил выбранную пару, уже разнесся по всей резервации, и ему, похоже, особенно никто не удивился. Прислугу больше волновала пропажа штор в пустовавшей гостинной и задержка с бельем в прачечной. Впрочем, желание инфирмата вновь встретиться с жертвой тоже было здесь в новинку. Иначе зачем кухарке так навязчиво и любезно предлагать свою помощь: она наверняка хотела убедиться, что девушка еще жива.
Направляясь наверх, он видел в окне припаркованные автомобили: часть гостей и новообращенные скоро покидали резервацию. Как он узнал из разговоров прислуги, несколько пострадавших во время паренталий девушек были при смерти и их обратили. Закон вампиров обязывал их следовать за своими патронами и служить пищей для других инфирматов. Они должны были уехать в ночь после прибытия человеческой платы, так в Бранденбурге людей перерабатывали в пищу сначала для вампиров, а затем для зараженных инфирмой. Судьба этих женщин едва ли была радостной, но у них была возможность покинуть это место. Вряд ли его «рабыне» представился бы такой шанс.
Саша. Ему понравилось еë имя. На его родном языке “sa-sha” было чем-то между «макать», «возбуждать» и «ворковать». И от этих ассоциаций становилось тесно в брюках. Что-то магическое слышалось ему в этом сочетании: сасанидами арабы когда-то называли колдунов и цыган, но Анхель никогда их не видел.
Девушка его ждала. Это было приятно. Двигалась она сильно хромая, едва передвигая ногами. И он пожалел, что вообще заставил ее вставать с кровати. Однако запирать ее на ключ было бы не лучшим началом разговора.
Саша открыла дверь и стыдливо спряталась в углу, опустив голову и сжавшись. Запах крови в комнате усилился, и в голове у него от этого витал легкий туман.
Она была голодна, возможно даже очень, и пока ела, Анхелю удалось хорошо ее рассмотреть. Длинные светлые волосы в спутанных прядях были убраны за уши, серые глаза в обрамлении покрасневших век прятались за ресницами каждый раз, когда Анхель пытался поймать ее взгляд. Девочка была нежной в чертах лица и притягивала какой-то редкой северной красотой.
Устроившись на подоконнике покручивая в руках флакон с облепиховым маслом, он наблюдал за тем, как она сидела на стуле.
— Когда доешь, иди на кровать и ляг на живот, — произнес он, задумчиво изучая еë напряженные сведенные ноги, выглядывающие из-под какой-то нелепой асимметричной юбки.
— Зачем? — От сковавшего горло страха, она потеряла аппетит.
— Не бойся, ешь. Тебе нужно тщательно жевать пищу. — Анхель рассеянно глянул в окно, где за верхушками леса начинался крутой скалистый берег. — Потом можем сходить прогуляться, но сначала поговорим.
Мысли Анхеля вернулись к той казни, что вчера состоялась в главном зале. Ему было чертовски не по себе от того, что кто-то другой теперь принимал за него решение: убить или простить. Контроль за собственной жизнью ускользал, и его нужно было срочно вернуть хоть на время.
Кто-то из прислуги положил мыло возле ванны. Он встал и тщательно вымыл руки до локтя, удивляясь, как быстро человек теряет ежедневные привычки, когда в них отпадает нужда.
Девушка прекратила есть и пугливо уставилась на него, не решаясь двинуться к кровати. Медленно водя по пустой тарелке, она собирала дорожки из мясного соуса на край ложки и облизывала его.
— Идëм. — Анхель встал и, бережно взяв ее за плечо, настойчиво отвел к высокой двуспальной кровати.
— Пожалуйста, не надо. — Беззвучно заплакала она, когда ее лицо уткнулось в мягкую велюровую подушку с вышитой золотой пчелой.
— Надо. Будет немного неприятно, но заживет быстрее. — Анхель, откинул юбку ей на спину и, растерев друг об друга пальцы, макнул указательный в густое теплое масло во флаконе. Сдвинув ниже на ноги порванное сбоку черное белье, он на минуту остановился и огладил ладонью россыпь вишневых синяков на ягодицах.
Она тут же дрожа попыталась закрыться руками.
— Кто это был? — Анхель приложил ладонь к бедру и четыре самых темных точки оказались четко под пальцами.
В ответ на заглушенные подушкой всхлипы он прилег вдоль ее тела и ласково погладил по плечам и спине. Сочувствие никогда не было его сильной стороной, но сейчас ему хотелось быть мягким с ней.