Анхель поддернул пальцем лямку ее майки и потянул наверх. Под ней Саша оказалась такой худенькой, что ребра выделялись на боках, а ниже выпирали тазовые кости. Саша поспешно прикрылась руками, но от Анхеля не укрылись несколько полузаживших синяков, выделявшихся вокруг одной ареолы, и покрывавших совершенную пухлую грудь.
Он покопался в бархате лежащем на полу и поднял отрез за край.
— Слушай, раньше это показалось мне классным. Не знаю, о чем я думал. Давай расставь руки в стороны, я все равно уже всё видел. — Он аккуратно набросил перекрученную ткань ей на плечо и, заправив края с боков, обернул дважды золотым поясом. На полу лишняя ткань собралась гармошкой, а грудь обтянулась.
— Прости, длинновато. Но выглядит потрясающе… — Волнуясь, сказал он, слегка повертев девичью фигурку. Саша подтянула немного наверх над пояском, и верх стал свободнее.
— Мне нравится, спасибо, — сказала она, шмыгая носом. — Только… ты теперь не поведешь меня к воротам?
Губы у нее дрожали. И Анхель обнял ее, прижав к груди, задержав на время дыхание. Нужно было успокоиться и не вдыхать сладкого запаха страха, который всегда ассоциировался у него с трапезой.
— Поведу. Черт, я же обещал. — Он погладил ее по позвоночнику, забравшись под ворсистую присборенную у плеча ткань. Кожа на спине у нее была тонкой и мягкой как крыло бабочки, слегка дрожавшая под прикосновением пальцев. — Надевай свои ботинки. И давай без слез. Если придется утешать и обниматься на кровати, я тебя точно трахну, хочешь ты этого или нет. У меня уже яйца болят.
Он отстранился и, подняв с пола балахон Кардинала из точно того же бархата, перекинул его через плечо, заправив полы за пояс. Бережно взяв ее за тонкую ручку, он вышел с ней за дверь, привычным движением вложив волосок в защелку замка. На всякий случай.
Глава 21. Закрой свои глаза
Инфирматы Бранденбурга жили по человеческим меркам довольно лениво. Утро их начиналось с завтрака в одной из спален третьего этажа. Гектор сам выбирал жертву, обходя перед рассветом всех новообращенных женщин, живших в комнатах по правую и левую сторону в конце коридора.
Брандт снимал пробу, замерял давление крови и, если артериальный поток был подходящим, он оставлял дверь незапертой, а в коридоре у входа зажигал оранжевую лампадку. Теплый свет одинокого светильника и приоткрытая дверь, за которой трепыхалась от безысходности кровоточащая жертва, манил голодных мужчин как мотыльков. Они собирались в коридоре как бомонд в дорогом клубе и, обсуждая новости из редких газет, доходивших до резервации, посещали спальню, наполняя себя густым соком ночи, пока жертва не пересыхала, впадая в беспамятство.
По утверждению прислуги, которая раз в день посещала коридор для уборки, счастливые обладательницы дара ночи служили пищей недолго. Когда девушки становились покорными, их отмывали, причесывали и красиво одевали в суконную синюю униформу, а затем они в сопровождении Кардинала или Гектора, бросив прощальный взгляд на поместье, покидали особняк в защищенном от дневного света большом ящике в багажнике автомобиля.
Для людей это был единственный способ выйти за стену в большой мир. И избавиться от болезни. Многие ждали этого шанса годами. Иногда так и умирали, не дождавшись.
Ира была одной из тех, кто пошел на сделку с совестью ради свободы. Но, прожив почти год с Гектором в одной постели, она была все также далека от возвращения домой, как и в первый день своего появления в резервации. Наблюдая через окно второго этажа, которое удачно располагалось над главным входом, она видела как инфирматы небольшими группами или в одиночку, позавтракав, покидают поместье, чтобы отправиться на медицинский осмотр и процедуру облучения во флигель.
Все они были на века молоды и красивы, а ее уже через несколько лет начнут покрывать седина и морщины. Время уходило как песок сквозь пальцы, оставляя в ладонях ее последний шанс. И, собирая с пола следы чьего-то мстительного вторжения, она ждала, когда появится один единственный. Тот за, которого ей обещали даровать вечную жизнь.
Два первых дня он не посещал обязательных процедур. Ира бесцельно бродила по коридорам, в надежде наткнуться на Анхеля, и ловила на себе хищные взгляды других самцов. Эффектно подчеркнутая корсетом грудь была выставлена на всеобщее обозрение, а шея красиво обрамлена нежными темными локонами. Но все это было зря.
И вот на третий день ей наконец улыбнулась удача, он летел по коридору словно ветер, уронив криво стриженную челку на левый глаз. Но рядом с ним она увидела ту дрянь, что посмела хозяйничать в ее тканях. Блондинка расхаживала в просторной тоге из пятиметрового красного бархата с невинным лицом. Таким, что Ирину перекосило от злости. Воровка!
* * *
Анхель и Саша проскочили второй этаж, чуть не сбив с пути несколько человек, и выскользнули на боковую лестницу для прислуги. Отсюда издалека просматривалась входная дверь.
Ежедневно через главный выход проходил каждый живущий в особняке мужчина, пораженный инфирмой. Из двустворчатых дверей через свежие клумбы налево вела тропинка к пристройке с автономным генератором.
Только прибыв в резервацию, Анхель понял, что посещение этого медицинского кабинета будет добровольно-принудительным для всех. Однако, изучив через окно убранство кабинета, он решил, что ноги его там не будет. И полезные свойства модного аппарата, которые наперебой обсуждали его товарищи, не стали аргументом в пользу медицинского осмотра. Он всегда придерживался мнения: не болит — не трогай, — поэтому клеить на себя электроды не собирался.
Саша устроилась у перил, спрятавшись за спиной Анхеля, а тот, свесив ноги на ступеньку, не отрывал глаз от входа. На мгновение в холле мелькнула макушка Уилла, а через некоторое время Игоря.
Он скрипнул зубами и запасся терпением.
Легкое пожатие на плече через двадцать минут, когда он уже зевал, заставило его навострить все органы чувств. Крепкий парень прерывистой походкой направлялся к выходу со стороны главной лестницы.
— Уверена? — шепотом спросил он.
— Да, это он. Что ты собираешься делать? — Саша, влекомая Анхелем, спустилась с лестницы на два пролета ниже и остановилась у двери, ведущей в подвалы.
— Заходи и стой на скале. Ничего не говори. — Анхель накинул на нее плащ Кардинала, надвинул капюшон на лицо и втолкнул в дверь на выступ в полутемную пещеру, которую не так давно покинули шахтеры, направлявшиеся в каменные тоннели за солью. Кротовые норы были тихими и безлюдными, лишь в спальнях кто-то далеко кашлянул.
Саша ощутила одновременно и страх и волнение, оставшись на большой высоте одна. Никаких перил здесь не было, а в метре за спиной у нее открывался простор высоты. Один шаг в эту темнеющую пустоту грозил переломами, черепно-мозговой травмой или даже смертью, и Саша застыла, боясь шелохнуться и дышать.
Уходя, Анхель обернулся и, задев ее за подбородок, расправляя плащ, добавил:
— Глаза придется закрыть.
— Нет, я упаду! — Испугалась Саша.
— Не упадешь, я буду рядом. Доверься мне, закрой свои глаза. И не открывай, пока я не скажу. Что бы ни произошло. — Он приблизился и нежно поцеловал ее в лоб, от чего веки ее закрылись непроизвольно. Скрипнула дверь, и шаги на лестнице раздались с глухим удаляющимся звуком.
Саша стояла в темноте под красным плащом и чувствовала, как вокруг нее сгущается тьма, щупая ее, будто проверяя на смелость. Ей казалось, что тело ее качается на невидимом ветру, а голова кружится, как от падения. Рассудок сходил с ума, представляя, как она падает в бездонную Яму, хотя разум твердил, что до пропасти еще два поворота по правому туннелю, а здесь лишь четыре метра высоты.
Ожидание длилось вечность, во время которой Александра вся обратилась в слух. Её тело перестало существовать в пространстве и времени, лишь океан из ничего безмолвно дышал запахами воды и глины. Где-то вдали ей почудились трели канарейки, а затем на лестнице наверху раздались тяжелые шаги двух мужчин и голоса.