Говоривший неторопливо осматривал каждого по очереди, задавая одни и те же вопросы: как зовут, сколько лет, есть ли дети, чем болеет.
Александра с грустью подумала о том, что все эти люди оставили своих детей, а женщина слева от нее была матерью троих. Смогла бы Саша так поступить? Хотя им, наверняка, не дали выбора, как и ей… Глава группы встал напротив нее, и она только сейчас поняла, насколько он огромнее. Возвышаясь горой над испуганной девушкой, он нахмурил кустистые брови, увидев грязное пальто.
— С улицы? Бездомная?
Саша робко подняла глаза и смущенно затараторила:
— Н… нет, упала. Я по ошибке здесь, послушайте…
— Имя, — перебил мрачный великан.
— Севастьянова Александра. У меня не смертельное заболевание, сущая ерунда, с ним живут многие люди!
— Это хорошо. Думаете, мы рады тому, что нам присылают смертников? Некоторые из них даже идти не в состоянии сами. Возраст?
— Мне восемнадцать. — Глухо отозвалась Саша, беспомощно опустив плечи, к горлу подкатил комок, в то время как ускользающая надежда на спасение покидала ее окончательно. — У меня лишняя хорда в сердце…
— Это я уже слышу, в правом желудочке. Мелодия сердца отличается лишней ноткой. Ты рожала?
— Нет, — смутилась Саша, из всех десятерых детей не было только у нее. — Зачем вы спрашиваете?
— Всего лишь бюрократия, на случай, если тебя захотят обратить. Есть родные братья, сестры, племянники?
— Нет, — соврала Саша. Любой ценой ей нужно защитить Леву и Софью. И если это значит забыть о них, то лучше так.
Главный переглянулся со стоящими позади вампирами.
— По нашим законам, тебя нельзя обратить, но пить можно. — Громила медленно повернувшись, скосил глаза, окинув оценивающим взглядом разношерстную группу, и обратился уже ко всем присутствующим. — Сегодня вы отправитесь на ферму, где вас ждет еда и сон в теплой постели. А завтра все получите работу и крышу над головой. Работайте хорошо, будьте послушны и не ищите дороги назад. Ваш дом теперь здесь. Добро пожаловать во владения Кардинала.
Трое вампиров развернулись и отправились за ворота, в спину Саша ощутила легкий толчок, и вся группа под конвоем шагнула за стену. Когда замыкающие возвращали на место створку ворот из стальных листов, девушка бросила последний взгляд на дорогу.
Не убьют, не обратят, значит, будет донором до самой смерти. А при ее неправильном сердце низкий гемоглобин и падающее давление — это максимум три-четыре года или до следующего припадка. Понуро опустив голову, Саша зашагала по дороге вслед за остальными, чувствуя позади наступающего на пятки конвоира.
Примерно через час энергичной ходьбы под присмотром пяти пар глаз, минуя еще одни внутренние стены, группа достигла длинного здания, издали напоминавшего низкий ангар, за которым высилась громада особняка. К этому моменту люди ужасно замерзли и в теплое помещение торопились уже сами. С неба пропали последние отблески давно зашедшего солнца, и в редких окнах горел свет.
Вошедших встречало несколько человек, судя по застиранной до серости одежде — тоже людей.
— Всех пока на ферму. — Бросил главный и исчез на улице, оставив двоих надсмотрщиков.
— С прибытием в резервацию Ушаково, меня зовут Лариса, я старшая по дому. — Громко заговорила женщина с убранными в пучок волосами. — Сейчас вас вымоют, накормят и покажут ваши спальные места, запомните их. Утром будет распределение на работу, здесь никто не бездельничает. Забудьте о своей болезни. Жалобы, слезы и нытье вы оставили за воротами. Остальное я расскажу за ужином. Идите за Генрихом в душевые. Вещи оставьте здесь.
Худощавый мужчина с волосами до плеч пластичной легкой походкой повел группу через все здание, и Саша от любопытства бросала взгляды на встречавшихся за столами и на лавках людей. Сутулые и сгорбленные мужчины и женщины кучками населяли барак. Кто сидел за столом, кто перебирал микросхемы в коробке, а кто, скучая, провожал пристальным взглядом новеньких. Проходя мимо спален, Саша увидела несколько лежавших худощавых силуэтов. У кровати одной немощной женщины сидела девушка с тарелкой супа. Все койки имели два яруса, а некоторые и шторки для уединения. Запах общежития был стойким, но с примесью дезинфецирующих средств. Жили здесь чисто и в порядке. Ни больничного запаха лекарств, ни капельниц, но и людей, гораздо меньше, чем должно быть за десять лет человеческой дани. Может быть, таких домов несколько, подумала Саша.
Генрих, уверенно шагая, двигаясь быстро и бесшумно как кошка, привел их в общее помещение с лейками для душа. Десять мест. На лавке было заранее приготовлено стопками десять полотенец и кусок мыла поверх каждого.
— Пять минут на душ. С последнего выходящего из душевой я сам сниму пробу. — Огрызнулся вампир-надсмотрщик, видя, что никто не торопится раздеваться.
Все торопливо зашевелили руками и бросились в холодную кафельную комнату, которая тут же оживилась плеском воды и шлепаньем босых ног.
Саша брезгливо сняла пальто и стала расстегивать рубашку, когда поймала на себе взгляд Генриха и двух вампиров, стоявших над грудой сброшенной одежды.
— Сама хочешь быть последней? — С ухмылкой прошипел один. — Только скажи, девочка.
Торопливо стянув брюки и белье под липкими взглядами, Саша, прикрывшись руками, поторопилась в душ, мыло было приятным на запах, рубленным и замешанным руками. Теплая вода и пар будто стеной отгородили ее от чужих глаз и мокрых голых тел. Не теряя времени, она вымыла голову, прошлась мылом по телу и между ног, и ополоснувшись вышла, завернутая в полотенце.
В душевой еще стояли двое, похоже одному было плохо, а второй уговаривал его взять себя в руки. Мужчина в истерике — это неприятное и жалкое зрелище, и Саша из уважения к боли несчастного не стала глазеть. Получив от Генриха стопку чистой одежды и зубную щетку, она наспех оделась и, замотав полотенцем волосы, сунула щетку в карман. Новая одежда была теплой с четырехзначным номером на шве, с шерстяным жилетом, прикрывавшим пятую точку, и такими же теплыми вязаными носками. Схватив ботинки, Саша помогла сбросить грязное белье в мешки для стирки и засеменила в спальню. Генрих быстро называл имена и показывал кровати. Все были на втором ярусе. Запомнив свою койку по расположению светильников, Саша выскочила в общий зал. За спиной раздались крики, кажется застрявшего силой вытаскивали из душевой, где он собирался вскрыть себе вены, спрятанным во рту лезвием.
Оказавшись с товарищами по несчастью в теплой и сухой комнате, примыкавшей к кухне-столовой, за дверью от разворачивавшейся с лезвием драмы, Саша забилась в уголок, приметив женщину за вязанием.
— Как зовут? — Вежливо поинтересовалась та.
Интуитивно Александра уже доверяла ей больше, чем остальным. Ведь не может быть злодеем тот, кто вяжет носки на весь дом.
— Саша, а вас? — Не отрывая взгляд от двери, произнесла она.
— Лена, мы здесь на "ты". Не бойся, не убьют его, только в чувства приведут, да спать ляжет. Знакомый твой? — Скосив глаза на Сашу, она считала петли на новый носок.
— Нет. Просто страшно.
— Не бойся. Тебе, красивой, с нами недолго жить. Если понравишься, переведут в поместье. Там и работа попроще, пыль протирать, не то, что на ферме спину гнуть.
— Вы работаете на ферме? — Полюбопытствовала Саша у новой знакомой. Слева к ним подсела та женщина, что сидела с ней в автобусе и представилась Дилярой. Саша уже знала, что у той рак груди. Крики затихли, и все как будто бы и не слышавшие их до этого, разом вернулись к своим делам.
— В прачечной работаю. Стираю, белье чиню. Глажу для жителей поместья. Я бы взяла к себе, но руки твои жалко, с химикатами я работаю.