— Ещё? — С заговорщицкой улыбкой ответил мальчишка в кресле напротив, оценив реакцию по лицу Анхеля. Они оба были похожи на пацанов, втайне от родителей распечатавших бутылку спиртного, и Анхель не в силах оборвать это невинное ощущение легкости выпил второй бокал.
Сам не заметил, как в бутылке осталось на донышке, и сознание его помутнело. Парень поднялся, остановив на полуслове очередной идейный монолог Кардинала. И, скороговоркой извинившись, направился туда, куда вела его изнывающая от жажды ласки и тепла душа — в спальню.
Комната была пуста. Постель оставалась холодной с утра и по волоску, оставленному в двери, он понял: она не возвращалась.
Память словно холодной водой из ведра окатила его воспоминаниями о вечере, когда они разделились, и ее повели на допрос к Гектору.
Сердце запнулось и с бешенной скачкой стало биться об ребра, когда он кинулся по коридору в комнату, которую занимал громила. Распахнув дверь, не обращая внимание на сломанную ручку, он ворвался в покои в тот момент, когда Гектор со шлепками натягивал на себя хрупкое женское тельце, задрав тонкие щиколотки себе на плечи.
0— Отвали от нее!! — Взревел Анхель, врезаясь в спину врага, потеряв разум. Отбросив верзилу на подушки, приложив при этом затылком об изголовье, парень уставился на обнаженную девицу с распластанными ногами. Темные волосы Иры разметались по простыне, и она растерянно хлопала глазами, соображая что происходит.
Не та. Прогремело в голове у Анхеля.
— Псих! — Расхохотался Гектор. — Я дал ей пропуск за стену, о котором она так мечтала. Ты бы никогда не дал ей того, что она хотела. Не отпустил бы еë, признайся уже в этом!
Анхель попятился назад, и ноги сами понесли его к двери. У входа, охраняя один из двух доступов в дом, дежурил плотный малый, который накануне тащил Анхеля на цепи. Физиономию привратника перекосило при виде убийцы
— С дороги! — Проревел Анхель, минуя его и выбираясь за дверь.
Впрочем, охранник и не собирался ему мешать, а только плотно закрыл за ним вход. От Молоха исходила губительная аура ярости. Тело его налилось и бугрилось мышцами, а под глазами пролегли тяжелые тени, когда он ворвался в конюшню. Будто в трансе, он вывел коня и, не седлая его, направил в сторону стены.
Зрачки всадника расширились, напоминая два револьверных дула, все органы чувств обострились, и руки до крови сжимали гриву взволнованной спросоня лошади.
Туман уже сгустился настолько, что зрение стало бесполезным, однако Анхель вдруг обнаружил, что слышит запахи и звуки. И может безошибочно определить места, где Ивы спрятали своих обглоданных жертв, где, навалившись на дерево с вампирской силой, они вырывали с корнем надгробные тяжелые деревья, вызволяя все новых и новых прислужниц Кардинала.
Он направил заржавшего коня дальше к воротам, откуда слышались звуки борьбы и кряхтение сражавшихся. Там среди расчлененных тел с повязками на руках, лежали разорванные на куски и женщины в обветшавших суконных униформах.
— Сари! — услышал он из затянутого туманом небытия смутно знакомый акцент. Бросок с огромной силой брошенного мертвого тела сбил его с коня, и лошадь оступившись взвилась на дыбы. В глазах напуганного коня Анхель увидел себя на земле и несущегося к нему через трупы военачальника из лагеря Хайтауэра. Того, что называл его щенком.
Стремглав вскочив на ноги, не замечая уносящегося в никуда ополоумевшего животного, Анхель с ревом бросился на обидчика, целясь зубами ему в левое ухо. В глухом тумане лязгнули доспехи, и противники сцепились насмерть, не уступая друг другу в злости и силе.
Глава 27. Страх и ревность
Как известно, чтобы получить контроль за происходящим в сновидении, спящему достаточно лишь взглянуть во сне на свои ладони. Однако, сколько Саша не пыталась разглядеть себя, — этот кошмар не прекращался. Не было ни рук, ни тела, ни пространства, в котором она должна была находиться, проснувшись. Только холод. И тьма.
Часами она представляла, как встает и бредет по коридорам в кромешной тьме, где открыты или закрыты твои глаза — не имеет значения. Однако, еë тело так и осталось неподвижным, пребывая между сном и явью, сидящим на полу на скальном выступе у двери без ботинок. Пальцы на ногах закоченели, а нос был полон влаги. Но она не могла пошевелить ни фалангой.
Силы давно иссякли, а рассудок капитулировал, и кольцо с печаткой жгло карман как тридцать серебрянников.
Внезапно за дверью послышался скрип. Саша решила, что это плод ее воображения, когда скрип повторился вновь чуть громче и ближе: кто-то уверенно спускался по лестнице.
Дверь с размахом отворилась, и мрак пещеры прорезал резкий луч света, в котором на фоне скалистых сводов мелькнул сгорбленный от массивных плеч силуэт мужчины. С его одежды на пол капала кровь и ошметки оторванного рукава спускались с разодранного до мяса правого плеча. Ворот рубашки уцелел благодаря креплению нагрудника, который пересекали длинные глубокие царапины.
Захлопнув дверь и вновь погрузив глубины подвала во тьму, мужчина застыл над выступом, и Саша попыталась расствориться во мраке, не издавая даже звука дыхания.
— Ты что тут делаешь? — Прозвучал охрипший голос Анхеля.
Хватая воздух огромными глотками, Саша захлебнулась всхлипом. Она боялась, что он найдет ее. И при этом хотела, чтобы искал.
Он знает, что она все рассказала Гектору. За кольцо.
— Никогда… — Поскрежетал он через сжатые челюсти. — …Не делай так больше. Я думал ты погибла, когда не нашел тебя в спальне! Я осмотрел каждый труп на этой грёбаной дороге к воротам, думая каждую секунду, что это ты!! О чем ты думала?!
— Прости. Прости, пожалуйста. — Прошептала она, с трудом встав, глядя куда-то, где как ей казалось, он должен был стоять.
Ответом ей была тишина. Волоски на теле встали дыбом от ощущения того, что она становится предметом охоты. Ноты мужского пота, земли, мертвой крови и высеченной раскаленным ударом стали проникли в ее сознание через ноздри, собирая картину битвы, из которой он вышел победителем, чтобы оказаться здесь.
Прохладное дыхание достигло ее губ, и она выдохнула, смиряясь с любым наказанием, которое заслужила. Но, когда Анхель коснулся ее шеи рукой, она взрогнула от испуга.
— Вот как? — Эта усмешка в тишине резанула ее слух, заставив всю сжаться от страха. Мокрый от сукровицы палец очертил линию до плеча, с которого свисал неподходящий по размеру свитер. — Теперь боишься меня? — Спросил он, водя пальцем по ключице, рисуя каждую хрупкую косточку на ее дрожащем теле.
— Нет.
Вытянув озябшие руки вперед, она несмело коснулась ладонью ледяного металла, закрывавшего его грудь и горло. Когда-то белую рубашку покрывала мокрая грязь.
— Лгунья. — Анхель схватил ее за волосы, зарываясь пятерней в пряди на затылке. — Слышу, как ты боишься. Зачем ты лжешь?!
Губы его сжались в тонкую линию, которую он до боли прикусил зубами, желая вонзить их в нежную теплую плоть.
— Я боюсь. Боюсь… — Сквозь дрожь проговорила Саша. Пытаясь оттолкнуть его, она положила руки на его живот, оголенный из-за лохмотьями свисающей рубашки.
Ладони едва коснулись дорожки волос на животе, когда он рывком ослабил ремень и сунул девичью руку себе в трусы. Тонкие пальцы уперлись в согнутый в неудобном положении член, который Саша неуклюже направила вверх, расправив вдоль живота.
— Не знаю, алкоголь это делает со мной или кровь, но это ад. Боль! — Признался Анхель, управляя ее кистью в своем белье. — Пожар в яйцах. Я с ума схожу. Бойся, плачь, кричи, но хотя бы подрочи мне. Прошу… иначе я сдохну.
Анхель от удовольствия закрыл глаза и свободной рукой прижал Сашу щекой к своей груди.
— Ты весь в крови… — Саша настойчиво попыталась высвободиться, но его хватка оказалась железной. — Здесь есть подземное озеро, там можно искупаться.