— Его мать не прекращала изводить меня. Каждый день стремилась спровоцировать нас на конфликт. Фрэнк — нужно отдать ему должное — долго держался молодцом. Он пару раз даже ссорился с матерью. Это было чем-то совершенно неординарным.
— Страшные люди.
— Я бы сказала — странные. У них свой мир, свой микроклимат. Любое инородное тело вызывает отторжение.
— Тело — это вы?
— И я, и друзья Фрэнка, и малочисленные родственники. Знаете, у них никто никогда не гостил, а с друзьями Фрэнк встречался на нейтральной территории.
Джессика рассказала, как однажды мать, злая на то, что Фрэнк так много времени возится с Джессикой, устроила ему настоящую взбучку. Был громкий скандал, Фрэнк как истеричка кричал, что хочет повеситься, потому что две бабы не могут найти общий язык. Мать плакала, напоминая про все её заслуги, в доме стоял запах серы.
— Весело вы жили. Нечего сказать.
— Сейчас об этом поздно жалеть. Я была с мужчиной, который по-своему любил меня, долгое время всё списывала на мать. А потом он снова избил меня.
— Вот мудак…
— Кайл! Вы материтесь?
— Извините. Сорвалось.
Джессика, перепрыгнув лужу, чуть не оступилась, но Фелпс успел её поддержать. Джессика взяла Фелпса под руку и стала рассказывать дальше.
— Однажды мать сказала, что я одеваюсь как проститутка. Фрэнк, не промолвивший в ответ и слова, весь день старался меня уколоть. Ругал за каждую мелочь, дерзил, а потом разозлился, что его рубашка недостаточно выглажена. Мы собирались к друзьям, но в самый последний момент он передумал, сказав, что не пойдёт в гости, потому что ему стыдно за мою одежду.
— Что же в ней было плохого?
— Ничего особенного. Юбка, блузка, чулки, макияж смоки айс. Но ведь именно он настоял так одеться. Стащил образ из какого-то фильма.
— А вы?
— А я разозлилась вконец и ринулась к выходу в этой проститутской одежде.
Фелпс возликовал.
— Наконец-то!
— Мать, как назло выкатилась в этот момент из туалета. Я зацепилась поясом за коляску и старуха полетела на пол. Признаюсь, мне было не стыдно за сделанное.
— Что же было потом. Старуха подняла вой?
— Старуха, увы, притворялась мёртвой, Фрэнк подбежал к ней и умолял встать. Мать отлично отыграла сцену, я бы присудила ей Оскара. Накинувшись на меня он уже не ведал что творил. Бил, тряс, таскал за волосы…
— Хватит!
— Что?
Фелпс осторожно, но крепко сжал её холодную руку.
— Хватит об этом. Надеюсь, потом вы ушли?
— Увы, нет. Снова были мольбы, унижения, просьбы, даже слёзы. Я не хотела возвращаться, но он почти насильно увёз меня и клялся, что к Рождеству мы будем жить отдельно.
— Вы переехали?
— Как же. Жили с его матушкой, которая теперь предпочитала настраивать его наедине. А потом он завёл любовницу. Шлюху из стриптиз-бара. Узнала я об этом быстро, Фрэнк никогда не умел врать. Он твердил, что не позволит рухнуть семье на ровном месте. Мне было противно, я запретила ему спать со мной. Мы пытались говорить откровенно. Фрэнк не кривил душой. Стриптизёршу с ребёнком никогда не примет мать. Расстаться было выше его сил. Он предложил гениальный, по его мнению, план. Я должна играть роль порядочной жены, прикрывая похождения Фрэнка перед матерью.
Фелпс, выпустив её ладонь, с круглыми глазами посмотрел на Джессику как на ненормальную.
— И вы согласились?
— Нет конечно, — она рассмеялась, — Ушла в тот же вечер к подруге. Возьмите меня снова за руку. Холодно.
Фелпс повиновался.
— Я слишком долго провозилась со съёмной квартирой и переездом. До поры жила у Фрэнка. Спали мы в разных комнатах, не разговаривали. Он меня не трогал, я не спрашивала, где он пропадает ночами. Через какое-то время подруги познакомили меня с парнем. Я всё рассказала Фрэнку, в надежде расстаться друзьями. Он ударил меня по лицу. Больше я не стала терпеть, собрала вещи и сбежала не дожидаясь утра.
— Куда? К молодому человеку?
— Увы, нет. Фрэнк отобрал мой телефон и нашёл его номер. После первого же звонка молодой человек поклялся, что больше и не посмотрит в мою сторону. Я сбежала к родителям.
Рука Джессики дрожала. Не от холода. Джессика едва сдерживала себя, чтобы снова не разреветься. Фелпс погладил её пальцы. Из-за расставания с женой сердце совсем очерствело. Чужое горе проходит мимо, где-то в стороне. Он разучился сочувствовать. Беда другого человека вызывает лишь любопытство.
Успокоившись, Джессика продолжила.
— Он следил за мной, названивал по ночам, пытался подловить на улице. А потом чёрт дёрнул поехать к подружке на девичник. Фрэнк заявился туда и выволок меня за волосы.
— Выследил?
— Позвонил родителям одной из подруг, сказав, что срочно ищет меня, наврав про инфаркт у матери. К сожалению, это были единственные люди, которые ничего не знали о наших конфликтах. В ужасе они назвали клуб, где мы отдыхали.
— Но как же люди, охрана, подруги?
— Всем было безразлично. Две подруги ринулись спасать меня и звонить в полицию, а виновница торжества решила не прерывать веселья, сказав остальным, что это наши внутренние разборки.
— Вот сучки!
— Ещё какие. Особенно — виновница торжества. Как оказалось — она спала с моим мужем.
Фелпс ввернул такое ругательство, что Джессика невольно улыбнулась.
— Полиция приехала через несколько минут. Фрэнк клялся, что даже пальцем меня не трогал. Я заявила обо всех случаях побоев, дала показания в суде. Фрэнка отправили в тюрьму на пять лет. С тех пор я сложно схожусь с мужчинами. Да и мужчины попадаются какие-то серенькие. Я с трудом представляю что будет, когда Фрэнк освободится.
Скрипнув от досады зубами, Фелпс сказал:
— Не бойтесь. Пусть только попробует вас пальцем тронуть.
— Теперь уже не боюсь. Я смогу защитить себя.
[1] Строки из пьесы У. Шекспира «Венецианский Купец»
Глава 31
Эльва разложила перед Джессикой колоду самых обычных, купленных на заправке карт.
— Прежде чем научиться гадать, нужно полюбить карты, относиться к ним с уважением. Спи с ними, гуляй с ними, принимай с ними пищу. Не выпускай колоду из рук. Купи себе хорошие, новые карты. Ты сможешь повелевать ими лишь когда колода засалится в твоих руках. Обуздав одну, принимайся за другую. Придёт время и новизна не будет иметь никакого значения.
Джессика смотрела на пальцы ведьмы, мечущие карты с ловкостью заправского фокусника.
— Чтобы побеждать — следует быть внимательным, уметь считать карты и наблюдать за противником. К людям это тоже применимо. Хочешь узнать человека — опустоши его. Дай ему вволю выговориться, заставь выложить всё дерьмо. После того, как выйдет всё лишнее, ты поймёшь из чего он соткан.
Джессика не могла разобрать когда старуха говорит серьёзно, а когда шутит.
— Эльва. Я хотела спросить насчёт гаданий. Пророчества. Если Великие Ведьмы умеют видеть всё наперёд, то почему…
Эльва внимательно посмотрела на Джессику.
— Пророческий дар получить нетрудно. Гораздо труднее жить с ним. И почти невозможно вернуть его обратно. Сегодня мы не пойдём на охоту. Силы природы беснуются, время вязкое, хрупкое. Нас может перемолоть в фарш ещё в кротовой норе. Но это не самое страшное. Гибель в норе, долгая или быстрая — конечна. Хуже всего — застрять во времени. Слышишь звон колокольчиков?
Но Джессика ничего не слышала.
— Как твои поиски Magna Venari?
Джессика, вспомнив поход к мистеру О'Нилу, ответила:
— Никак.
— Здесь я тебе слабый помощник. Сама видишь — с трудом нашла лишь одну из них. Странно, что Розалин не опередила меня. А ведь всего сто лет назад…
Эльва хотела ещё что-то сказать, но передумала.
— Вам сто лет?
Ведьма ухмыльнулась.
— Больше милочка, гораздо больше. Просто я молодо выгляжу.
Джессика, у которой затекли пальцы от бесконечного тасования карт, спросила:
— Зачем вам Розалин Макбрайт?
Эльва, склонила голову на бок. Джессике показалось, что она не расслышала вопрос.
— Зачем…
— Я всё поняла. Не нужно повторять. Лучше ответь, зачем Розалин понадобилась тебе?