Январь, 1909. Аббатство Маунт-Раймонд.
Мне пришлось вскрыть ларец, поскольку случились события, настолько чрезвычайные и неожиданные, что я ещё раз перечитал легенду о Розалин. То, что творится сейчас в Пайн-Барренс, требует моего немедленного присутствия и самого тщательного расследования. Если я вернусь, то подробно всё опишу в Magna Venari, изъяв письмо из тайника ларца. Если же кто-то обнаружит письмо, то знайте — меня уже нет, а Розалин Макбрайт существует. Ключ к разгадке — шумиха, происходящая сейчас в Вудбери, Берлингтоне, Глостере и Южном Джерси. Прочитайте любую местную газету, и вы поймёте о чём идёт речь. Я же не собираюсь рождать ненужные слухи, не проверив их со всей скрупулёзностью. Я молюсь, чтобы мои домыслы оказались ошибочными.
Аббат Бартоломео
— Ты поняла хоть сло…
Эльва не успела закончить, кротовая нора вздыбилась, поглотила их, засосав в своё нутро.
***
Джессика очнулась от лютого холода в глубокой ледяной луже. Вода пахла тиной. Болото. Жуткие топи Пайн-Барренс. Всюду, куда хватало взгляда, лежал снег. Почерневший лес плотной стеной окружал это гиблое место. Джессика поняла, что оказалась тут совсем голой. Неподалёку кряхтела Эльва. На ней тоже не было ничего, кроме цепочки с луной, кратеры которой напоминали глазницы черепа.
— Что с нашей одеждой?
Эльва пожевала губами. Осмотревшись, она промолвила:
— Одежда, оружие, вещи — всё осталось там, в Мармадьюк-Асайлиме.
— Но ведь мы же надели плащи…?
Эльва лишь пожала плечами. Портал, как дикая гигантская змея, извивался фиолетовым вихрем. Вход кружился высоко над землёй, до него было не дотянуться.
— Что нам делать?
Эльва что-то шептала, пыталась водить руками по воздуху, но ничего не получалось, портал не хотел подчиняться и опускаться на землю. Джессика подбежала к ней и потрясла за плечо.
— Эльва, что нам делать? Без одежды мы замёрзнем.
Махнув рукой Эльва в отчаянии села на снег и закрыла лицо руками.
— Тоннель вышел из строя. Нам не вернуться.
Раздался пронзительный свист, потом голос, слишком высокий для человеческого. Что-то стремительно пробежало вдали. Эльвой и Джессикой овладел животный ужас, они ринулись от портала прочь.
— Что это свистит?
Эльва лишь ускорила бег.
— Не спрашивай. Лучше беги, что есть сил.
Болотистая почва сочилась вонючей гнилой водой. Тяжёлый сумрак окутывал лес и топи. Они бежали не останавливаясь.
— Рыбы… рыбы выплёскиваются из воды.
Эльва, пнув скользкую рыбину обратно в болото, схватила Джессику за локоть и побежала дальше.
— Откуда тут рыбы? Зима, они должны…
Эльва не отвечала. Она бежала, хватая ртом воздух. Вокруг творилось что-то страшное. Из леса стаями летели птицы. Мелкие звери бежали прочь, предпочитая попасть им под ноги, чем оставаться в непролазной чаще. Казалось, сама природа убегает из этого гиблого места.
— Эльва, умоляю, я больше не могу. Давай передохнём.
Старуха крепче сжала её руку. Сумерки словно застыли на месте, никак не желая сменяться полной темнотой.
— Бежим, бежим.
Лес трещал, дрожала земля, какие-то странные звуки доносились с болот. Тут и там они натыкались на мертвых животных. Ни ран, ни повреждений, лишь расширенные от ужаса глаза. Белка, увидев их, попыталась залезть на ветку, но затряслась и подохла, скрученная судорогой.
— Вон она, Розалин!
Эльва показывала куда-то в сторону леса. Джессика, подумав, что Эльва боится ведьму, бросилась влево, но Эльва удержав её за руку, повлекла по следам плутовки.
— Это она. Я чую её. Ей страшно не меньше чем нам. Она покажет нам путь.
Снег сменился ливнем, творилось что-то невообразимое, противоестественное самой природе. Вода приставала к ногам, Джессика поранила ногу об острые сучья, Эльва умоляла её поторопиться. Рядом с ними неуклюже пробежал огромный лось. Не разбирая дороги, со всего маху ударился в толстую сосну и брызгая кровью из треснувшей головы, умер в конвульсиях. Что-то застрекотало, будто гигантский сверчок. На поляну выскочил волк. Его холка вздыбилась, голова была опущена, уши плотно прижаты. Дрожь хищника невольно передалась Джессике. Снова раздался жуткий стрёкот. Нечто, метнувшись стрелой, схватило волка и утащило в лес. Эльва и Джессика не могли двинуться с места. Ужасный хруст, скрежет и скрип затих так же внезапно как и начался. В них полетели окровавленные ошмётки. Рядом с Джессикой на снег шлёпнулась верхняя половина пасти с глазами, выползшими наружу от страха и нестерпимой боли. Они бежали, понимая, что если остановятся, то тут же упадут и больше не смогут подняться.
Джессика запнулась о какой-то брус, чуть не размозжив голову о старинный очаг. Эльва помогла ей подняться.
— Смотри, каменный пол, когда-то здесь был дом.
Что-то зашумело с той стороны очага. Вздрогнув, они осторожно заглянули за стену.
Грязная старуха с волосатой спиной выла, вырывая на себе волосы.
— Я породила его. Увы, увы! Увы. Мерзкий, мерзкий. Исчадие ада.
Эльва осторожно подошла к старухе, та уставилась на неё пустыми глазницами и по-звериному втянула воздух.
— Я ненавижу его. Но в конце концов — я мать. А отец у него…
Что-то пронзительно засвистело. Старуха, посмотрев слепыми глазами на нечто за их спинами, закричала дурным голосом:
— Убирайся к дьяволу. Он тебе родня!
Джессика и Эльва успели заметить лишь невысокую тень, бросившуюся в лесные дебри.
— Я Дебора Лидс. Родила от Яфета двенадцать детей. Все миленькие, славненькие. Небесные ангелы. А этот… жаль я не прибила его кочергой. Он проклял меня, а я прокляла его.
Эльва начала тормошить старуху.
— Послушай. О чём ты говоришь? Как нам отсюда выбраться?
— Я мать. Мать! Он должен слушать меня. А вас он убьёт. Потому что вы обижаете меня. Эй!
Джессика и Эльва совсем ничего не понимали. Нечто, носившееся в лесу, затаилось поблизости. Джессика чувствовала — от этого существа невозможно спастись.
— Ты видела Розалин Макбрайт?
Старуха насторожилась?
— Розалин? Это не та ли, что проткнула меня ножом?
Только сейчас они заметили, что старуха ранена. Эльва хотела перевязать зияющий порез, похоже оставленный клинком Розалин, но старуха лишь грубо отпихнула её руку, запачкав кровью.
— Она не знает. Меня нельзя убить, пока я мать. Я мать! А он сын. Уродливый, страшный и нелюбимый. Я ненавижу его. А у вас есть дети? Вы их любите?
Треск сверчка сменился протяжным глухим стоном. В нём слышалась жуткая злоба перекликаемая с болью и непрощаемой обидой.
— Вы не знаете, что она хотела? Может быть, полюбоваться на моего сыночка? Или чужачка хотела посадить его на цепь и приручить? Глупая, она даже не знает как это страшно. Чужачка сделала плохо мне и он снова пришёл. Он всегда приходит, когда меня обижают. А сейчас — он наблюдает за вами. Он очень хочет вас убить. Он растерзает вас в клочья, стоит мне только пошевелить мизинцем. Но я не хочу вашей смерти. Я хочу с вами дружить. Мне так страшно. Страшно и одиноко в этом лесу без листьев. И, скажу вам по секрету, — она грубо схватила Джессику за волосы и подтащив к зловонному рту, шёпотом промолвила — я его боюсь.
Джессика попыталась вырваться, но Эльва погладив её по голове дрожащей рукой, настойчиво шептала:
— Не смей убегать. Не смей от неё убегать. То, что следит за нами, немедленно прикончит обеих.
Джессика и сама чувствовала смертельную опасность. А старуха, напротив, радовалась новым гостям.
— Ты, — она указала обрубком пальца на Эльву, — будешь беседовать со мной каждый день. Про улиток. Мне очень интересно говорить про улиток.
Она снова пригнула Джессику к себе: