— Да? — вежливо подтолкнула я коллегу, всем своим видом показывая, что жду продолжения. Ну, по крайней мере, надеюсь, что показывала я именно это, хотя, возможно, выглядело так, словно у меня несварение желудка.
— Он спрашивал, как я себя чувствую и все в этом роде, — быстро заговорила Эхои. — Я сказала, что все в порядке, мы немного поговорили, и он натолкнул меня на интересную мысль.
Кошачьи глаза коллеги сияли от предвкушения. Она набрала в грудь воздух и продолжила:
— Ему нужна еще одна стихия! Смотри, Мередит! Этот человек украл гравилат у профессора Остерандо и чашу Экобареро у меня. Чаша Экобареро не только поглощает и отдает энергию, она основана на магии стихии воды. По легенде изготовлена чаша была в море совместными усилиями лучших мастеров русалок, шелки и морских дев.
— Значит, чаша это вода… — медленно кивнула я: — Гравилат…
— Полагаю, земля.
— А бойтата, пропавшая у Мирскена, это явно огонь. Выходит, остается только воздух. По артефакту на каждый из символов. Для чего же тогда нужна спираль?
— Сброс дополнительной энергии. Чтобы не разорвало всю систему от переизбытка природной магии. Мередит, воздух по твоей части, ты же сильфида!
— Не чистокровная, ведь, — попыталась отмахнуться я.
— Не имеет значения. Воздух — твой дом. Подумай, что он может использовать в качестве артефакта воздушной стихии?
— Какие-нибудь… сандалии с крыльями или ковер-самолет, — развела руками я.
— Не сходится. Если бы для ритуала ему нужен был ковер-самолет, он бы украл его вместе с чашей. Пока я валялась в отключке, можно было вынести половину артефактов академии.
— Это если чашу украл тот, кто планирует ритуал, — пробормотала я и рассказала Эхои о половинчатом разговоре, состоявшемся у меня с донной Первис.
***
Третьему курсу досталась внеплановая самостоятельная работа. Бедняги пали жертвой политических интриг. Их профессору нужно было подумать, а для этого пришлось избавиться от студентов. Итак, они описывали механизм работы заклинания левитации неодушевленных предметов, а я маршировала по аудитории, делая вид, что бдительно наблюдаю за юными умами. Студенты должны думать, что преподаватель стоглазое существо, которое бдит круглосуточно. На деле же я перебирала в голове все, что можно использовать в качестве артефакта воздушной стихии. Почему было не стащить что-нибудь у профессора артефакторики? Странно это все.
— Донна Мерье, немедленно вернитесь в прежнее состояние, — строго велела я. — Если вы думаете, что поможете таким образом донне Сеентук, советую подумать еще раз.
— Но, профессор, я ничего не…
— Разумеется, это не вы прижали к животу лист со схемой заклинания, а потом сделали свое тело прозрачным, чтобы сидящей за вами донне Сеентук было лучше видно. Бедной старой профессорке Маккой просто-напросто показалось. Близорукость.
Донне Мерье хватило совести смутиться и убрать подсказку. Вот в этом и сложности работы в магической академии. Если в обычном учебном заведении преподавателю нужно переживать лишь о простых подсказках, то мои студенты… Ох, мои студенты достигают в искусстве списывания невиданных высот. Донна Мерье наполовину мавка* со злыдней** в роду и умеет делать невидимыми части своего тела. Студенты всегда думают, что они умнее всех. Подружка Мерье, Сеентук, сидит за ее спиной. Нет ничего проще, чем нарисовать схему на листке бумаги, прижать к животу и сделать свой торс прозрачным. Изобретательно, конечно, но им не поможет.
Иногда невольно думаю о том, что за то время, которое эти дети тратят на придумывание способов как бы похитрее списать, можно было бы выучить все. Впрочем… каждый раз, когда я об этом думаю, невольно осекаюсь и ловлю свой взгляд в ближайшей отражающей поверхности. Неужели я взрослая? Неужели я перестаю их понимать? Неужели я забыла, каково это быть семнадцатилетней девчонкой? О чем они думают? Какие планы строят? О чем мечтают?
В Форише Глас происходит столько всего… Кражи, нападения, заговоры, тайны, интриги... И за всем этим так просто забыть самое главное. Так просто забыть, что я, мы все здесь ради них, ради этих детей. Академия похожа на огромный ковер, сотканный из множества разнообразных нитей. Учебное заведение состоит из учащихся.
Министерству, проверяющим и всем этим бюрократам, которые составляют учебные стандарты, показалось бы странной мысль о том, что академия принадлежит студентам больше, чем нам, преподавателям. Мы зачастую получаем то, что осмеливаемся взять. Старики ругают юношеский максимализм и беспечную пылкость, но взглянули бы они на моих студентов! Эти дети — да, самым младшим из них пятнадцать, но для меня они дети — не боятся брать. Они идут по миру так, словно мир принадлежит им. Они думают, что могут изменить вселенную и, возможно, именно им вселенная и подчинится, не в силах сопротивляться столь очаровательному нахальству. О, а вот и еще один пример.