Постепенно веселая, жужжащая молодежь наполнила кафе. Говорили о погоде, о будущих планах.
И тогда вошла девушка с соломенными волосами. Подошла к бару, протянула руку и нежно прикоснулась к щенку.
– Молоко с медом и корицей. – услышал я.
Дани поднял голову. Взглянул на нее. Его тело излучало нестерпимое, подавленное горе. Он знал ее. Хорошо знал.
Я шел домой. В воздухе пахло весной. Легкие облака порхали в небе словно белые голуби. Ветер раскачивал еще мокрые от дождя деревья, и словно искры рассыпались тысячи каплей. Природа просыпалась. … Я должен что-то менять. Жить размеренной жизнью, сам быть размеренным не получалось. Надо сказать Любе, что с завтрашнего дня выхожу на новую работу. Хочу написать собственную историю на своих руках, создать ее своими ладонями. Пора починить то разрушенное здание, мимо которого я каждое утро проходил, смотрел на него и палец о палец не ударил, чтоб оно обрело красоту, достойную для него. Чтоб не стыдилось, не пряталось за маской, не шло за мной как тень, а гордо выпрямило бы величественную осанку, наполняя ее жизнью… Пора соединить осколки. Вернуть себя себе.
– Нравиться, – спросил я Сама. – Дарю. Давай, придумывай имя. Ты любишь собак?– и я отдал ему щенка, которого принес с собой.
– Очень. – Сам смутился, но успел собраться духом, повернулся и принес мне мою любимую открытку с малиновкой.– Это тебе.– дрожащим он отдал ее мне. Но она уже была не та. Рядом с малиновкой улыбался цветочек. И Сам улыбнулся. Разве можно не любить своего сына?