Полночный небосклон объят пожаром –
Москва так не горела при Наполеоне –
Метаются команды все пожарных,
Но нет поджога ни в одном районе.
А то в Коломенском Жаръ-птица слезы льёт,
Не слезы, впрочем, золотые искры,
Они полночный поджигают небосвод,
Их пламя по реке струится.
Ее находит голова пожарных:
«Что плачет так кормильца моего мать-птица?
Зачем она в горючем жар-ударе?
Что с ней могло за лихо приключиться?»
«Я сгораю в тревоге, печали
И горючие слезы лавиною лью,
Оттого, что богини своей не встречаю
Ей пылающих роз не дарю.
Без нее в этом мире не ясно,
Чёрен пепел и после огня.
Столько дней я летаю напрасно,
Афродита не встретит меня.
Оттого я, Жаръ-птица, в угаре,
Оттого и Москва вся в пожаре».
Горизонт источает прозрачно сиянье,
Заполярье хотя далеко,-
В белизне, как поток в океане,
Растворяется, блекнет огонь.
На собачьей упряжке по своду
В белой мантии меховой
Афродита плывет свободно
На свиданье с Венерой, звездой.
И отрадно в Москве белокаменной,
Хлебосольствует мирно столица,
На верхушке кремлевской, на башенной,
Восседает двуглаво Жаръ-птица.
Обретение имени
«…женщина должна была дать им тайные имена,
чтобы тем самым изменить мир».
( У.Б. Йейтс)
Ночь июньская, ласковей шерсти
Быстроногого дикого зверя,
Для предсказочных путешествий
Отворяет незримые двери.
Я лечу на ковре-самолете,
Подо мной проплывают полесья,
Даже в самом трясинном болоте
Отражаются зыбко созвездья.
Мое имя до Афродиты
Берегло, освящало просторы,
Были женщины им имениты,
Восславляли его в рощах хоры.
А потом мое имя изгнали,
Изгоняли мечом и огнем.
И меня искажённо назвали,
И развеялось знанье мое.
На ковре я теперь летаю;
Может быть, по верхушкам лесов,
В отраженьях болот прочитаю
Имя, данное мне от отцов.
Первосущное, ладное имя,
Легкий ветер его нашептал,
Рек истоки румяно умыли,
Богоравным огонь ковал.
Помогите его припомнить,
Отыщите в лесных тайниках,
Может, Китежа шепчут волны
Это имя в глухих уголках?
Мое имя до Афродиты,
Как покров, охраняло просторы,
С ним уверенно шли на битвы
И сворачивали горы.
И пока я не вспомню имени,
Будем в дебрях чужих блуждать,
У хлебов будет привкус полыни,
Будут новые беды нас ждать.
Ночь июньская ласковей шерсти
Быстроногого дикого зверя.
Я об имени жажду вести,
В волшебство и вне сказки поверя.
Платье из тишины
Даниилу Андрееву
Афродита одета в прозрачное, тонкое
платье, сотканное из тишины.
Оно вышито звездными строками,
Навевает крылатые сны.
Только избранным и счастливым,
В упоенье иль в муках, пред казнью
Наплывает весенним разливом
Полноты ощущения счастья.
В нем богиня являлась пророку
Перламутровых русских полей,
И он в камере считывал строки
С платья первой зари розовей.
И накинув вуаль черных кружев,
Проглядела богиня все очи:
В мире солнц разноцветных стал нужен
Светлый странник в кромешной ночи.
И когда отодвинул он сроки,
Искупительных мук бытия,
Отворила сияний чертоги,
Правд предчувствий его не тая.
Там увидел прозрачное, тонкое
платье, сотканное из тишины,
И узнал свои звездные строки
И от мира иного сны.
2010
***
Идёт красавица,
И в сердце восходит солнце,
Побеждая грусть.
***
1
Горы – мускулы земной коры.
Белые прожилки мышц –
Падающие с высоты
потоки талой воды,
не оставляющей в пустоте следы.