— Тогда, по крайней мере, не уходите без меня.
— Уходят все, Хаггард. Если кто-то считает, что вы не из их числа, то он будет иметь дело со мной.
— Я знаю, но все же… Однажды меня уже бросили на Агриппе. Если такое случится снова, это конец. Пропади пропадом спасение души, я просто брошусь на меч и покончу со всем разом.
— Не понадобится. Это, во всяком случае, я могу обещать. А теперь мне нужно тоже подобрать оружие. Мой топор остался в одном из Змеиных Стражников в Горгафе.
— Выбирайте как следует, Аларик. Вас заставят драться с сильнейшими. Вы знаменитость, и они хотят зрелища.
— Мы устроим им зрелище, — сказал Аларик, — хоть и не такое, на которое они придут поглазеть.
Одержимые стражники с горящими глазами и дымящейся кожей были ужасом тюрьмы. Они были не настолько свирепыми, как считалось, относясь к рабам как к предметам, которые следовало переработать в подходящий расходный материал для арены при помощи страха и жестокости. Их главарь, громадное существо по имени Круулскан, с хрюкающим свиным рылом вместо лица, приказал выгнать рабов из отсеков в помещения для подготовки.
Гул арен на поверхности отзывался внизу. Сотни тысяч голосов пели гимн во славу крови и жестокости. Свежепролитая кровь первых жертв впиталась в песок арены и струйками потекла по стенам. Сквозь шум толпы слышались крики жрецов. Они читали послания Кхорна по кровавым разводам на песке и выкрикивали ему хвалы. Все это было привычным для рабов Вел'Скана, но никогда звуки у них над головой не гремели столь оглушительно, никогда кровь не струилась столь обильно по медным стенам и стальным клинкам тюрьмы.
В помещениях для подготовки хранилась тюремная коллекция оружия. Здесь предпочитали плети и ужасные кривые клинки. Гатранские гвардейцы выбрали мечи, больше всего напоминавшие кавалерийские сабли, которыми сражались их предки, кочевые племена их родного мира, такого далекого. Остальные рабы, среди которых было много граждан Империума, захваченных во время набегов по всем воюющим мирам, вооружались всем, что могло помочь оставаться в живых как можно дольше.
Немногие из них знали, что никогда больше их не погонят сюда, не заставят страдать под плетью Круулскана. Они убегут — или умрут. Им приходилось доверять космодесантнику, а многие гатранцы именно космодесантников винили в случившемся на Сартис Майорис. Однако Аларик был наилучшим союзником, на какого они только могли рассчитывать на Дракаази. Это был их единственный шанс.
— Сейчас вы умрете! — ревел Круулскан, щелкая плетью. — Сейчас вы умрете, счастливчики! Ликуйте! Смерть — ваш слуга! Приветствуйте ее! Приветствуйте Кхорна! Кхорн — ваш господин! Умрите для него! — Круулскан ликующе захрипел. Казалось, вид столпившихся перед ним обреченных мужчин и женщин, готовых потешить цвет Дракаази, доставлял одержимому существу огромное наслаждение.
И лишь немногие из этих людей, знавшие, что должно произойти, просто ожидали, когда же начнется настоящее представление.
Один из сцефилидов подошел к Аларику и приказал ему спуститься вниз. Аларик пошел за существом, понимая, что сейчас не время навлекать на себя подозрения непослушанием. Его отвели в оружейный отсек под тюремной палубой и велели вооружаться.
Аларик был знаменитостью. Существо со столь дурной славой, как у него, и выглядеть должно соответственно. Свой прежний доспех он оставил в Горгафе, но ему не придется надевать вместо него разрозненные части доспехов раба. Он будет носить доспех Покинутого.
— У меня очень много вопросов, — сказал Аларик.
— И слишком мало времени, — ответил кузнец.
Как и тогда, когда они с Алариком встретились в Карникале, кузнец стоял у наковальни, докрасна раскаленными клещами зажимая последние кольца кольчуги. Его кузница была устроена в одном из множества помещений, сокрытых в чреве «Гекатомбы», и кузнец черным силуэтом вырисовывался на фоне красного зарева. Рядом с ним стояла стойка с доспехами, великолепными, сложными, с сотнями сочленяющихся деталей, словно панцирь огромного насекомого. По их размеру было ясно, что они могли быть сделаны только для Аларика.
— Кто ты?
— Я — это ты, — сказал кузнец, — который сдался.
Кузнец развернулся. Аларик сразу узнал хирургические шрамы и черный панцирь под кожей на груди.
— Ты Астартес.
— Нет, — сказал кузнец и улыбнулся, сверкнув зубами. — Я перестал быть космодесантником так давно, что время ничего не значит для меня. Некогда я, как и ты, был взят в плен повелителем этого мира. Тот лорд уже мертв, но я все еще служу. — Он взглянул на свои ладони, все в рубцах от долгой работы в кузнице. — Эти руки ковали оружие, убившее твоих товарищей на Сартис Майорис. Я твой враг. Мне сохранили жизнь и рассудок ради навыков, которые я не утратил, поэтому я служу Хаосу так же верно, как жрецы самого Кхорна. Я не Астартес.