В правой руке покачивался двуглавый кузнечный молот с короткой рукоятью. Зоркие глаза Шефа оглядели первый ряд сидевших. У каждого на шее была цепь. С цепи на грудь свисал амулет. Украшения были разные — он различил меч, рог, фаллос, лодку. Но добрая половина собравшихся носила знак молота.
Шеф решительно покинул свое укрытие и зашагал в лощину. Заметив его, пятьдесят мужчин мгновенно вскочили, обнажили мечи и грозно возвысили голоса. Сзади донесся недоуменный возглас, и под ногами затрещал орляк. Шеф понял, что это часовой. Юноша не обернулся.
Человек в белом медленно повернулся, и они смерили друг друга взглядом поверх веревки с ягодами.
— И откуда же ты взялся? — спросил человек в белом.
Он говорил по-английски с сильным, режущим слух акцентом.
«Что мне сказать? — подумал Шеф. — Из Эмнета? Из Норфолка? Это для них пустой звук».
— Я пришел с севера, — ответил он громко.
Выражение лиц изменилось. Что это — удивление? Узнавание? Подозрение?
Человек в белом подал знак, чтобы все умолкли.
— И какое же тебе дело до нас, последователей Asgarthsvegr — Пути Асгарда?
Шеф указал на его молоты — большой в руке и маленький на шее:
— Я тоже кузнец. Мое дело — учеба.
Теперь уже кто-то переводил его слова остальным. Шеф осознал, что слева возник Хунд, а позади над ними нависла грозная тень караульщика. Он сосредоточился на человеке в белом.
— Докажи свое ремесло.
Шеф извлек из ножен меч и протянул, как протягивал Эдричу. Молотоносец повертел его, всмотрелся; слегка попробовал на излом, отметив удивительную гибкость толстого единоострого клинка, и поскреб ногтем ржавое пятнышко. Затем осторожно сбрил несколько волос с запястья.
— Твой горн был недостаточно горяч, — изрек он. — Или тебе не хватило терпения. Плетение из стальных полос неровное. Но это хороший клинок. Он не такой, каким кажется. И ты сам не такой, каким кажешься. Теперь ответь мне, юнец, чего ты хочешь, и помни, что смерть караулит тебя за плечом. Если ты просто беглый раб, как твой приятель, — он показал на шею Хунда с красноречивыми отметинами, — то мы, возможно, отпустим тебя. Если трус, который хочет примкнуть к победителям, — возможно, убьем. Но может быть, ты что-то третье. Итак, чего тебе нужно?
«Вернуть Годиву», — подумал Шеф.
Он посмотрел языческому жрецу в глаза и произнес со всей искренностью, какую в себе нашел:
— Ты мастер кузнечного дела. Мне больше нечему учиться у христиан. Я хочу к тебе в ученичество. И в услужение.
Человек в белом хмыкнул и вернул Шефу меч костяной рукоятью вперед.
— Опусти топор, Кари, — велел он человеку, стоявшему позади чужаков. — Здесь нечто большее, чем видно глазу.
И он вновь обратился к Шефу:
— Я возьму тебя в подмастерья, юнец. И твоего товарища, если он что-то умеет. Сядьте в стороне и дайте нам закончить наше дело. Меня зовут Торвин, что означает «друг Тора», бога кузнецов. Как звать тебя?
Шеф покраснел от стыда и опустил глаза.
— Моего друга зовут Хунд, — сказал он. — Это значит «пес». И у меня тоже собачье имя. Мой отец… Его уже нет. Меня назвали Шефом.
Впервые на лице Торвина появилось удивление и даже больше.
— Безотцовщина? — пробормотал он. — И Шефом звать. Но это не только собачья кличка. Ты поистине пребываешь в неведении.
Когда они шли к лагерю, Шефа не отпускал страх. Он боялся не за себя, а за Хунда. Торвин усадил их в сторонке, и странное собрание продолжилось: сперва говорил оратор, потом началось что-то вроде обсуждения на каркающем норвежском, который Шеф почти понимал, а после по рукам церемонно пустили мех с каким-то питьем. В конце все мужчины разбились на небольшие группы и молча возложили руки на тот или иной предмет — молот Торвина, лук, рог, меч и нечто, похожее на высушенный конский уд. Никто не тронул серебряного копья, пока Торвин не разъял его надвое и не закатал в холстину. Через несколько секунд ограждение было убрано, костер потушен, копья разобраны, а участники осторожно и в разные стороны разошлись по четверо и пятеро.
— Мы последователи Пути. — Решив кое-что объяснить юношам, Торвин заговорил на своем выверенном английском. — Не каждый захочет прослыть таким в лагере Рагнарссонов. Меня они привечают. — Он прикоснулся к молоту на груди. — У меня есть умение. И у тебя есть умение, будущий кузнец. Может быть, это тебя защитит. А что твой друг? Что он может делать?