Из самого же проема вышел детина. Задумчиво уставился на прибывших, давая понять, что приметил и запомнил новичков. Вскоре он кивнул и указал большим пальцем внутрь. Когда они вошли в лагерь, здоровяк обронил пару слов.
— Что он говорит? — прошептал Шеф.
— Что-то вроде «себе на погибель».
Они углубились в лагерь.
Внутри царил хаос, но при внимательном рассмотрении в нем угадывался порядок. Над всем главенствовала важная цель. Люди были повсюду — стряпали, беседовали, играли в бабки или сидели над шашечными досками. Холщовые палатки тянулись во все стороны, их оттяжки были закреплены замысловатыми узлами. Но дорога оставалась свободной и не пересекалась ни с чем. Она уходила прямо вперед, имея десять шагов в ширину, и даже выбоины были аккуратно засыпаны гравием. Следы колес едва виднелись на утрамбованной земле. Шеф снова подумал, что эти люди — великие труженики.
Скромная процессия продолжала путь. Через сто ярдов, когда она, по расчетам Шефа, должна была оказаться почти в середине лагеря, Торвин остановился и дал знак обоим подойти ближе.
— Я скажу шепотом, потому что здесь очень опасно. В лагере говорят на разных языках. Сейчас мы пересечем главную дорогу, которая идет с севера на юг. Справа, южнее, где река с кораблями, обосновались сами Рагнарссоны со свитой. Любой, кто в здравом уме, обходит их стороной. Мы перейдем через дорогу и двинемся прямо к моей кузнице, она у противоположных ворот. Пойдем прямо, даже не глядя вправо. На месте сразу зайдем внутрь. Мужайтесь, осталось немного.
При переходе через широкий тракт Шеф старательно смотрел под ноги, но его так и подмывало оглядеться. Он пришел ради Годивы — но где она? Хватит ли смелости спросить о ярле Сигварде?
Их вновь окружили толпы, и они медленно пробирались, пока не увидели почти прямо перед собой восточный частокол. Там, чуть поодаль от других, стояла грубая постройка. Открытая сторона была обращена к ним, и внутреннее убранство выглядело знакомо: наковальня, глиняный горн, трубы и мехи. Все это было окружено веревками с гроздьями алой рябины.
— Пришли, — повернулся к юношам Торвин и облегченно вздохнул.
Но вдруг побелел лицом, увидев что-то позади Шефа.
Тот оглянулся, уже решив, что пропал. Перед ним стоял высокий человек. Юноша осознал, что смотрит на него снизу вверх, а заодно понял, что в последние месяцы такое случалось редко. Но в этом мужчине хватало и других странностей.
На нем были такие же, как у всех, домотканые портки, но ни рубахи, ни овертуники. Взамен он кутался во что-то вроде широкого одеяла ярко-желтого цвета. Оно было подколото на левом плече, и правая рука оставалась голой. Из-за левого же плеча торчала рукоять огромного меча — тот волочился бы по земле, если бы висел на поясе. В левой руке мужчина держал небольшой круглый щит с ручкой в центре. Из середки торчал железный шип длиной в фут.
Позади столпился десяток людей в схожем облачении.
— Кто такие? — рыкнул великан. — Как вошли?
Шеф понял, несмотря на странный акцент.
— Их пустила стража, что у ворот, — ответил Торвин. — Они безобидны.
— Эти двое — англичане. Enzkir.
— В лагере полно англичан.
— Да. На цепи. Давай-ка их мне, я закую.
Торвин шагнул вперед, встав между Шефом и Хундом. Пятерка его товарищей рассредоточилась перед десятком людей в желтых накидках. Он схватил Шефа за плечо:
— Я взял его в кузницу подмастерьем.
На мрачном лице с длинными усами появилась презрительная усмешка.
— Ладный малый. Может, и по-другому используешь. А второй? — Здоровяк указал большим пальцем на Хунда.
— Он достанется Ингульфу.
— Еще не достался. У него был ошейник. Отдай его мне. Я выясню, не шпион ли.
Шеф поймал себя на том, что и сам медленно выступает вперед. Желудок сковало страхом. Он понимал, что сопротивляться бесполезно. Их много, и все вооружены. Любой из этих огромных мечей в мгновение ока оставит его без рук или снесет голову. Но он не мог допустить, чтобы забрали друга. Его рука скользнула к рукояти собственного короткого меча.
Рослый человек отпрянул и закинул руку. Шеф не успел моргнуть глазом, как длинный клинок уже был наготове. Вокруг сверкнули мечи, мужчины приняли боевую стойку.
— Стойте! — оглушительно крикнул кто-то.
Покуда Торвин и обладатель накидки вели беседу, их компания привлекла всеобщее внимание. Вокруг собралось человек шестьдесят, они смотрели и слушали. Из этого круга выступил великан, какого Шеф в жизни не видел: выше его на голову и полкорпуса; выше и намного шире, массивнее, чем человек в накидке.