Теперь он понял жажду мести, но оставалось многое другое, что ему было интересно.
– Почему вы говорите «ад»? – спросил он однажды вечером Торвина, когда они уже сложили инструменты и подогревали на остывающем горне кувшин с элем. – Вы тоже верите, что есть такое место, где наказывают после смерти за грехи? Христиане верят в ад, но вы ведь не христиане.
– А почему ты считаешь, что «ад» – это христианское слово? – ответил Торвин. – А что значит небо? – На этот раз он воспользовался английским словом – heofon.
– Ну, это небо, – в замешательстве ответил Шеф.
– Это христианское место для блаженных после смерти. Но слово существовало до христиан. Они просто заимствовали его, дали ему новое значение. То же самое с адом. Что значит hulda? – На этот раз он произнес норвежское слово.
– Прятаться, укрываться где-нибудь. Как helian в английском.
– Верно. Ад – это то, что укрыто. Что под землей. Просто слово, как небо. В него можно вложить любое значение.
– Но о твоем вопросе. Да, мы верим, что есть место, где наказывают за грехи после смерти. Некоторые из нас его видели.
Торвин некоторое время сидел молча, словно размышлял, не зная, что говорить дальше. Когда он снова нарушил молчание, послышалось полупение, звучное и медленное; Шеф вспомнил, как пели монахи в соборе Эли на всенощной накануне Рождества.
Торвин покачал головой.
– Да, мы верим в наказание за грехи. Но, может быть, мы не так, как христиане, понимает, что такое грех, а что нет.
– Кто это «мы»?
– Пора тебе рассказать. Мне уже несколько раз сообщалось, что тебе предназначено все узнать. – Они прихлебывали теплый, приправленный травами эль в свете умирающего дня, лагерь вокруг затихал, и Торвин, гладя пальцами свой амулет, заговорил: – Вот как это было.
– Все началось много поколений назад, наверно, сто пятьдесят лет назад. В то время великий ярл фризийцев – это народ, живущий на противоположном от Англии берегу Северного моря, – был язычником. Но ему рассказывали о миссионерах из Франкленда и из Англии. К тому же его народ и недавно ставших христианами англичан связывало старое родство. И потому он решил принять крещение.
– По обычаю, крещение должно было происходить публично, на открытом воздухе, в большом баке, который миссионеры соорудили, чтобы всем было видно. После того как окунется в купель и будет крещен ярл Радбод, за ним должны были последовать вельможи его двора, а вслед за тем все жители ярлдома, все фризийцы. Ярлдом, а не королевство, потому что фризийцы слишком независимы, чтобы у них был король.
– И вот ярл встал на край бассейна в своей одежде из горностая и алого бархата, поверх которой набросили белую крещенскую одежду, и сделал первый шаг по ступени вниз. Нога его уже была в воде. Но тут он повернулся и спросил главу миссионеров, франка, которого франки называли Вульфхрамн – Волфрейвен, Волк-ворон, – спросил, правда ли, что когда он, Радбод, примет крещение, все его предки, которые сейчас в аду со всеми остальными проклятыми, будут освобождены и станут дожидаться своих потомков на небе.
– Нет, – ответил Волфрейвен, – они язычники, некрещеные и не могут получить спасение. Нет спасения, помимо церкви. – И подчеркивая сказанное, повторил по-латыни: – Nulla salvatio extra ecclesiam. И нет освобождения для тех, кто в аду. De infernis nulla est redemptio.
– Но моим предкам, – сказал ярл Радбод, – никто не говорил о крещении. У них даже не было возможности отказаться от него. Почему они должны вечно мучиться из-за того, что даже не знали?
– Такова воля Господа, – ответил франкский миссионер и, может быть, пожал плечами. И тогда Радбод отошел от крещенского бассейна и поклялся, что никогда не станет христианином. Он сказал, что если ему дано выбирать, он предпочитает вечно томиться в аду со своими невинными предками, чем отправиться на небо, к святым и епископам, у которых нет чувства справедливости. И по всему ярлдому он начал преследовать христиан, вызвав ярость франкского короля.
Торвин отпил эля и коснулся висевшего у него на шее молота.
– Так это началось, – сказал он. – Ярл Радбод был очень предусмотрительным человеком. Он предвидел, что если будут только одни христианские жрецы, с их книгами и писаниями, то когда-нибудь все примут христианство. И в этом сила и в то же самое время грех христиан. Они не допускают, что у других тоже может быть хоть малая доля истины. Они не будут договариваться. Они не остановятся на полпути. И потому, чтобы нанести им поражение или хотя бы удержать их на расстоянии, Радбод объявил, что на севере должны быть собственные жрецы и собственные рассказы о том, что есть истина. Так был основан Путь.
– Так что такое Путь? – поторопил Шеф, когда Торвин смолк и, казалось, не собирается дальше говорить.
– Это мы. Мы жрецы Пути. У нас три вида обязанностей, и так было с того времени, как Путь пришел в земли севера. Первая обязанность – учить поклоняться старым богам асам: Тору и Отину, Фрею и Уллю, Тюру и Ньорту, Хеймдаллю и Бальдеру. Те, кто верит в этих богов, носят такие амулеты, как у меня; это знак того бога, которому они поклоняются больше всего: меч – знак Тюра, лук – Улля, рог – Хеймдалля. А молот, какой я ношу, знак Тора. Многие носят такой знак.
– Вторая обязанность – содержать себя каким-нибудь занятием, как я – кузнецким делом. Ибо нам не позволено жить, как жрецы бога Христа, которые сами не работают, но берут десятину и приношения у работающих, обогащаются и обогащают свои церкви, пока земля не начинает стонать от их требований.
– Но вот третью нашу обязанность объяснить трудно. Мы должны думать о будущем, о том, что станет с этим миром – не со следующим. Видишь ли, христианские жрецы считают, что этот мир – лишь остановка на пути в вечность и что истинная цель христианина – пройти эту остановку с наименьшим вредом для своей души. Они не верят, что этот мир имеет собственную ценность. Их он не интересует. Они не хотят больше узнать о нем.
– Но мы, последователи Пути, мы верим, что в конце произойдет битва, такая грандиозная, что человек не в состоянии осмыслить. Но она состоится в этом мире, и наш долг сделать так, чтобы наша сторона, сторона богов и людей, становилась все сильнее.
– И потому на нас возложена обязанность не только упражняться в прежних умениях, но делать их глубже и лучше. Мы всегда должны думать о том, как сделать по-другому, по-новому. И самые почитаемые среди нас те, кто может придумать мастерство или умение совершенно новое, такое, о котором никто не слышал и не думал. Я далек от высот таких людей. Но со времени ярла Радбода на севере узнали много нового.
– Даже на юге о нас слышали. В городах мавров, в Кордове и Каире, даже в землях черных людей говорят о Пути и о том, что случилось на севере с «огнепоклонниками», как они нас называют. И к нам присылают посыльных, чтобы они смотрели и учились.
– Но христиане никого к нам не шлют. Они по-прежнему уверены, что только они знают истину. Только они знают, что такое спасение и грех.
– А разве не грешно делать человека хеймнаром? – спросил Шеф.
Торвин пристально посмотрел на него.
– Я тебя не учил такому слову. Но я забыл – ты знаешь многое другое, чему я тебя не учил. Да, сделать из человека хеймнара, живого мертвеца, грешно, что бы он ни совершил. Это дело Локи – бога, в честь которого мы разжигаем костер рядом с серебряным копьем Отина. Но мало кто из нас носит знак Отина и никто – знак Локи.