А у берега рив, местный староста, давал объяснения Годвину.
- Ветер сейчас восточный, с северным уклоном. Если у них остался хоть лоскуток от паруса, то на нем они могут пойти и на запад, и на север, и на юг. - Тут он начертил несколько линий на мокром песке. - Если они развернутся на запад, то их вынесет прямо на нас. Если на север, то на мыс. Но заметь: если б им удалось забраться за мыс с севера, они могли бы спокойно уйти дальше на северо-запад к самому Кливленду. Вот они и пробовали поработать на веслах час тому назад. Будь у них в запасе несколько сотен ярдов - и они бы спаслись. Но только не знали они того, что хорошо знаем мы. Здесь лютое течение, все смывает к югу от мыса. Так что они с тем же успехом могли болтать воду… - Он остановился, не зная, до какой степени вправе был пренебречь формальностями.
- Почему же они не пытаются повернуть на юг?
- Еще попытаются. Они уже испробовали весла, опускали плавучий якорь - дрейф щупали. Сдается мне, что тот, кто у них главный - ярлом они его кличут, - видит, что люди его измотаны. Что говорить, лихая у них была ночка! И представляю, что с ними было, когда они утром поняли, куда заплыли… - И он потряс головой в знак профессионального сочувствия.
- Значит, не такие уж они великие мореходы, - удовлетворенно произнес Годвин. - И Бог против них, нечестивых язычников, заклятых врагов Церкви…
Возбужденные возгласы не дали риву произнести вслух то, что он опрометчиво приготовился было сказать в ответ. Оба повернули головы в сторону, откуда доносился шум.
На тропе, проложенной вдоль линии приливной волны, спешивался отряд в двенадцать всадников. Рекруты, изумился Годвин, таны из Беверли? Нет, они никак не успели бы добраться до места. В лучшем случае они только седлают сейчас коней. Однако предводитель отряда, во всяком случае, дворянин. Русоволосый голубоглазый человек, крупный и дородный, чья горделивая осанка говорит о том, что не плугом и мотыгой добывает он свой хлеб. Под изысканным алым шлемом, на пряжках и навершии рукояти меча - блеск золота. Вслед за ним движется его двойник, пониже ростом и помоложе, - конечно же, сын. А рядом с дворянином шагает другой юноша, высокий, с прямой, как стрела, спиной воина; но цвет лица его темен, и облачен он в скромную блузу и шерстяные штаны. Грумы придерживают коней, с которых спешились еще с полдюжины вооруженных, уверенного вида людей: гезиты, личная свита богатого тана.
Шагавший впереди незнакомец протянул свободную руку.
- Ты не знаешь меня, - сказал он. - Я - Вульфгар, тан из страны Эдмунда, короля восточных англов.
Шорох в толпе. Любопытство, легко готовое выплеснуться во враждебность.
- Ты удивлен, почему я нахожусь здесь. Я объясню тебе. - Он показал рукой в сторону берега. - Я ненавижу викингов. Я знаю их лучше, чем любой смертный, и, подобно любому смертному, - к своему горю. В моей стране, в Норфолке за Уошем, я поставлен королем Эдмундом нести береговой дозор. Но давным-давно мне стало ясно, что нам не одолеть этот сброд, пока мы, англичане, хотим воевать только между собой. В том я убедил своего короля, а он направил послание твоему государю. Они порешили, чтобы я отправился на север, переговорил со знающими людьми в Беверли и Юфорвиче о том, что нам делать дальше. Но прошлой ночью я сбился с дороги и утром повстречал твоих гонцов, что скакали в Беверли. И вот я здесь, чтобы оказать помощь. - Он помолчал. - Согласен ли ты ее принять?
Годвин медленно кивнул. Староста, этот неотесанный керл, может плести что ему вздумается. Вдруг кое-кто из этого отребья сумеет выкарабкаться на берег? А если так, то эти люди - подарок судьбы. Дюжина воинов в этом случае лишней не будет.
- Оставайся с миром, - сказал он.
Вульфгар ответил сдержанным поклоном.
- Рад, что поспел ко времени, - заметил он.
А в море вот-вот должен был разыграться предпоследний акт сцены кораблекрушения. Один из кнорров отстал от другого ярдов на пятьдесят - то ли люди на нем вконец обессилели, то ли вел его менее опытный шкипер. Теперь наступала расплата. Угол, под которым судно до того неуклюже переваливалось через гребни волн, резко изменился; бешено закачалась голая мачта. Вдруг по другую сторону от корпуса судна наблюдатели с берега различили желтую линию подводной песчаной отмели. Матросы срывались с палубы и брусьев, на которых они лежали, в яростной суматохе хватались за весла, вонзали их в воду, пытаясь оттолкнуть свое судно и выгадать еще несколько мгновений жизни.