Стало слишком темно для чтения, но Фреду и в голову не пришло зажечь свет. Немногие люди смогли бесповоротно, поверить, что их неизбежно ждет близкая смерть, но Фред теперь — верил. Он сидел в темноте, и вдруг ему подумалось, что Коллинз, должно быть, уже пришла домой. И тогда он пошел к телескопу.
Девушки он не увидел, но в ее окнах горел свет. Глаза Фреда внезапно вспыхнули. И вспыхнула оштукатуренная стена, посреди которой окно. Она горела ослепительным огнем, который медленно угас, уступив место иному огню. Горели отдернутые занавески, простыни, подушка, стол и скатерть на столе. Все пылало. Окна разбиты вдребезги, и осколки — горели. Ибо открылась дверь ванной комнаты.
На ходу одевая халат (он не надевался) вышла девушка. Голая. Фреду показалось, что она вся светится. Она показалась ему святой. На нее нельзя было смотреть — настолько невыносимой была ее красота. Прошла вечность, прежде чем она запахнула халат… И пока длилась эта вечность, Фред укутал ее, окутанную пламенем Молота. Пламенем, которое породило падение Молота. Коллинз горела словно звезда, веки сомкнуты — тщетно! — это не поможет, лицо иссечено осколками стекла, халат обуглился, длинные светлые волосы дымятся, темнеют… горят… Она умерла, а он так и не успел с ней встретиться… Фред резко отвернулся от телескопа.
Мы и не можем встретиться, сказал ему внутренний голос. Голос разума. Я ведь все понимаю. Я не имею права снова попасть в тюрьму.
Тюрьма? И это когда приближается комета и приближается конец света? На судебное разбирательство уйдет немало времени. Фред никогда не попадет в тюрьму. Он успеет умереть раньше.
Фред Лаурен улыбнулся — улыбнулся странной улыбкой. Мышцы на скулах его перекатились плотными желваками. Онуспеет умереть раньше!
МАЙ
К 1790 году философам и ученым были известны
многочисленные свидетельства того, что с неба падали
камни. Но большинство наиболее видных ученых было
настроено скептически. Перелом наступил лишь в 1794 году,
когда немецкий юрист Хладны опубликовал результаты
исследования о подтвержденных падениях метеоритов. Падение
одного из метеоритов сопровождалось появлением шаровой
молнии. Хладны считал, что свидетельства о падении
метеоритов с неба истинны. Он сделал правильное
заключение, что метеориты — объекты небесного
происхождения, раскаляющиеся при прохождении через
атмосферу Земли. Хладны даже предположил, что метеориты,
возможно, являются обломками распавшейся планеты. Эта
мысль легла в основу некоторых выдвинутых позднее теорий
происхождения астероидов. Через семь лет был обнаружен
первый из таких астероидов. Предположения Хладны встретили
много возражений — не потому, что они плохо продуманы
(Хладны смог собрать неопровержимые доказательства!).
Причина заключалась в том, что для его современников мысль
о том, что небесного происхождения камни могут падать с
неба, была просто-напросто неприемлемой.
Заметно прихрамывающий молодой мужчина шел по коридору. Войдя в кабинет, он едва не споткнулся о толстый ковер, но Карри, секретарь, ведающий приемом посетителей сенатора Джеллисона, успела подхватить его под руку. Мужчина сердито отстранился.
— Мистер Колин Саундерс, — объявила Карри.
— Чем я могу быть для вас полезен? — спросил сенатор Джеллисон.
— Мне нужна новая нога.
Джеллисон попытался не выказывать удивления — но безуспешно. «А я еще полагал, что понимаю их»— подумал он.
— Садитесь, пожалуйста, — и Джеллисон глянул на часы. — Уже седьмой час…
— Я понимаю, что отнимаю у вас ваше бесценное время, — голос Саундерса оказался какой-то воющий.
— Пожалуйста, забудьте о времени, — сказал Артур Джеллисон. — Просто поскольку уже седьмой час, мы имеем право немножко выпить. Не откажитесь?
— Ну… спасибо, да, сэр.
— Прекрасно, — Джеллисон встал из-за стола (стол деревянный в витиеватом стиле), подошел к старинного вида бару, сделанному в стену. Само здание было не старым, но меблировано оно было так, будто здесь еще жил Даниэль Уэбстер (тот самый, который заслужил себе репутацию человека, не ждущего, когда наступит седьмой час). Сенатор Джеллисон открыл бар. В баре обнаружилось огромное количество бутылок со спиртным. Почти на всех бутылках была одна и та же наклейка — «Самогон?»— спросил посетитель.
— Еще бы… Пусть этикетки вас не обманывают. Вон в той черной бутылке «Джек Дениэлс». Все остальное — тоже лишь высшие сорта. Зачем платить по настоящей цене, когда я могу получить то же самое гораздо дешевле? Из домашних запасов. Что предпочитаете?
— Шотландское.
— Пожалуйста. А я приверженец «Бурбона».
Джеллисон наполнил два стакана.
— А теперь расскажите мне о вашем деле.
— Все дело в комитете по делам ветеранов, — начал рассказывать Саундерс. Это будет четвертая его искусственная нога. Первая, выданная комитетом по делам ветеранов, была великолепна, но ее украли. А три следующие никуда не годились, они причиняли боль, а теперь вот комитет по делам ветеранов вообще ничего не намерен делать.
— Выглядит так, что вам никак не разрешить эту проблему, — мягко сказал Джеллисон.
— Я пытался повидаться с достопочтенным Джимом Брейденом, — в голосе парня вновь послышалась горечь. — Но не смог даже записаться на прием.
— М-да, — сказал Джеллисон. — С вашего разрешения — одну секунду. — Вынул из ящика стола маленькую записную книжку. «Пусть Эл задаст жару этому сукину сыну, — записал он. Партии не нужны подобные фокусы. И ведь это повторяется не первый раз.» Затем он положил перед собой блокнот.
— Будет лучше всего, если вы перечислите мне имена врачей, с которыми вы имели дело, — сказал он.
— Вы действительно хотите мне помочь?
— Я разберусь с вашей проблемой, — Джеллисон записал все в подробностях. — Где вы были ранены?
— Под Кхе Сапхом.
— Медали? Как вам известно, это иногда помогает.
Посетитель пожал плечами:
— Серебряная звезда.
— И «Пурпурное сердце», разумеется, — сказал Джеллисон. — Не хотите ли еще выпить?
Посетитель улыбнулся и покачал головой. Повел взглядом вокруг, осматривая кабинет, стены украшены фотографиями: сенатор Джеллисон в индейской резервации; Джеллисон в бомбардировщике — склонился над приборами; дети Джеллисона, сотрудники Джеллисона, друзья Джеллисона.
— Не буду больше отнимать у вас время. Вам, должно быть, некогда, — посетитель осторожно встал.
Джеллисон проводил парня к двери. Потом дверь снова открылась — Карри.
— Это был последний, — сказала она.
— Прекрасно. Я еще некоторое время здесь побуду. Сообщите это Элу и можете идти домой… о, еще одно. Попытайтесь сперва соединить меня с доктором Шарпсом и ИРД, ладно? И позвоните Маурин, скажите ей, что я сегодня задержусь.
— Хорошо, — Карри улыбнулась про себя, глядя, как сенатор возвращается вглубь кабинета. Еще до того, как она успеет уйти (окончательно уйти), он ухитриться сделать еще девять дел — из тех, что оставляют на последнюю минуту. И что касается этого — она уже подготовила все, что надо. Карри заглянула в комнаты, где размещались сотрудники сенатора. Все уже ушли — за исключением Элвина Харди. Он всегда уходит позже всех: ждет — на всякий случай. «Сенатор хочет вас видеть», — сказала Карри.
— Что произошло? — Эл вошел в кабинет сенатора. Джеллисон, развалясь сидел в своем роскошном кресле. Куртка и узкий похожий на полочку галстук, брошены поперек стола. Рубашка наполовину расстегнута. Рядом с бутылкой стоял большой стакан, наполненный «Бурбоном».